«Знать слишком много» – это первая ваша книга, переведенная на русский. Почему вам показалось важным сделать ее доступной русскоязычному читателю?
К моей большой радости книга находит читателей и за пределами англоязычного пространства: в 2014 году вышел перевод на китайский, в 2018 – на японский, в 2020 году – на французский и вот теперь в 2023/2024 году – на русский. Надеюсь, что затрагиваемые в книге темы побудят других исследователей к изучению разнообразных исторических контекстов, включая тех, что относятся к русскоязычному пространству.
Как возник ваш интерес к проблематике избытка информации в историческом срезе и попыткам ученых тех периодов «управлять» этой информацией? (И можно ли вообще применять термин «управление информаций» по отношению к раннему Новому времени?)
Безусловно, понятие «управления информацией» появилось в наше время, которое часто именуют «веком информации». Все началось с моего увлечения объемными книгами XVI и XVII веков: изучая их, я заметила параллели с сегодняшним днем. В раннее Новое время авторы жаловались на “multitudo librorum” – изобилие книг, или их избыток – если воспринимать этот феномен скорее в негативном ключе. Подобным образом мы сейчас сетуем на информационную перегрузку.
Мы привыкли считать информационную перегрузку приметой исключительно своего времени. Ваша книга успешно развенчивает этот стереотип. Более того, в своей книге вы пишете, что «ни ощущение избытка информации, ни основные методы работы с текстом…не были чем-то новым или уникальным для эпохи Возрождения». Так в какой период впервые появилось ощущение, что информации вокруг «слишком много»?
Очень сложно точно определить начало чего-либо, особенно если речь идет о восприятии или ощущении, например, чувстве подавленности слишком большим объемом сведений, которые нужно прочитать, изучить или узнать. Даже во времена античности желающие исследовать какую-либо предметную область ощущали проблему «слишком многих» знаний. Вспомним, Гиппократа: “Ars longa, vita brevis”— искусство [медицины] долговечно, а жизнь коротка. Но количество сталкивающихся с этой проблемой людей заметно возросло с появлением книгопечатания и особенно – с изобретением современных поисковых систем, которые выдают на любой запрос миллионы результатов.
При этом мы видим, что часть ученых приветствовала такое изобилие информации, в то время как другая – резко порицала. Можно ли сказать, что один из этих лагерей все же доминировал?
Эти два противоположных отношения к проблеме пребывали в конфликте друг с другом на протяжении всего изучаемого мной периода – и продолжают полемику до нынешнего дня. К примеру, мы может спорить о том, стоит ли углубленно изучить всего несколько тем или же более поверхностно ознакомиться с большим их числом. И все мы решаем эту задачу для себя по-разному. Но в целом накопление и возрастание объемов информации с течение времени в конечном итоге познакомило людей с еще большим количеством книг и информации, хотят они того или нет.
Какие приемы и техники использовали интеллектуалы того времени, чтобы ориентироваться (и ориентировать других) в необъятном потоке новых книг? Есть ли среди них методы, которые актуальны до сих пор?
Решения, которые предлагали составители изучаемых мной исторических справочников для решения проблемы “multitudo librorum” поразили меня своей схожестью с нашим сегодняшним инструментарием. Я называю эти операции “4 S” (англ. summarizing, selecting, sorting, and storing information – обобщение, отбор, сортировка и хранение информации) и они могут применяться в работе как с рукописью, так и с печатной книгой, и тем более с цифровым форматом.
Когда в вашей книге мы читаем про то, как составители справочной литературы жевали репу и песок, держали ноги в холодной воде и так далее, эти сюжеты не могут нас не удивлять. Напрашивается сравнение с духовным служением и аскезой, с той лишь разницей, что служили эти люди не Богу и церкви, а знанию и науке. Чем вы можете объяснить столь рьяное желание заниматься этой деятельностью? Было ли это занятие индивидуалистическим или коллективным?
В ренессансном обществе интеллектуальный труд считался почетным занятием. Ученые не всегда были служителями церкви, как то было в Средние века; они скорее считали свой труд важным с точки зрения нравственных ценностей. Несомненно, ими двигали и личные амбиции, особенно снискание репутации, что в некоторых случаях приводило и к финансовому вознаграждению (от покровителей, нескольких крупных гонораров или доходов от продажи книг). Насколько тесно эти люди работали с другими – очень любопытный вопрос. Авторство книг, как правило, приписывалось одному человеку, однако ученые пользовались помощью ассистентов, которых иногда упоминали в печатных книгах и следы работы которых видны в дошедших до нас рукописях и письмах. Изучением этой интереснейшей темы я как раз сейчас занимаюсь.
Насколько все же на феномен информационного бума повлияло книгопечатание и широкое распространение бумаги? Насколько можно судить, причинно-следственная связь в этом вопросе не столь прямолинейна, как может показаться на первый взгляд. Есть ли факторы, которые можно назвать не менее – а возможно и более – важными для возникновения информационного бума?
Изобретение печати, несомненно, широко обсуждалось современниками, однако технологический детерминизм перестает казаться убедительным если вы сравните влияние этого феномена в других культурах. К примеру, в Китае ксилография (печать с деревянных досок – прим. ред.), была изобретена в VIII веке, но распространение за пределами буддийских храмов получила только с XII века. В Европе же книгопечатание распространялось быстро, усиливая такие практически не связанные друг с другом явления как зародившийся в XIV веке гуманизм и открытие новых земель в XV веке. Это привело к жажде коллекционирования различного рода объектов (текстов, природных образцов, редких и/или красивых предметов), пришедших из прошлых веков или далеких стран. Без стоящего за ним стремления к накоплению все большего объема информации, книгопечатание не произвело бы настолько большое число книг за столь недолгое время – 27000 изданий за период с 1450 по 1500 год (имеется в виду период инкунабул – первых печатных книг – прим.ред.), каждое тиражом минимум в сто экземпляров.
Гравюра “Impressio Librorum” (серия “Nova Reperta”), опубликовано Philips Galle на основе работы Jan van der Straet, Антверпен, 1580-1605, Британский Музей.
Как при написании книги проходила работа с многочисленными источниками? Какой процент из них был оцифрован, а с какими приходилось работать в их «первозданном» виде? Каким образом вы подсчитывали статистику в этих книгах?
Когда я писала книгу (примерно с 1998 по 2009 гг.) еще не существовало оцифрованных версий этих исторических фолиантов, поэтому мне приходилось работать в библиотечных отделах редких книг Европы и США. Ввиду ограниченного охвата каждой из библиотечных коллекций мне только изредка удавалось сопоставить различные издания изучаемых мной справочников. Но я делала заметки у себя в ноутбуке, а также заказывала фотографии особо интересных объектов, например записей в рукописях. Сейчас же у меня в компьютере собран практически полный комплект этих изданий, хотя рукописные материалы по-прежнему реже подвергаются цифровизации. Статистику об уцелевших изданиях стало гораздо проще собирать на более поздних этапах моего исследования, примерно с 2006 года.
Какое напутствие вы бы хотели дать тем, кто будет читать книгу по-русски? Можете ли порекомендовать какую-то литературу для тех, кто захочет продолжить знакомство с этой темой?
Исследованием истории информации и ее форм в разные эпохи и в разных регионах мира занимается множество ученых. Мне не известно, какие из этих книг были переведены на русский, но я не могу не упомянуть объемный справочник, соредактором которого я недавно выступила - “Information: A historical companion” (Princeton University Press, 2021). Эта книга в тринадцати главах представляет собой исторический обзор проблематики с 1450 года, по большей части в Европе и США, а также включает в себя свыше 100 кратких статей по разнообразным темам, концепциям и практикам.
Над чем вы работаете сейчас?
Во время работы над книгой мне захотелось изучить роль тех, кто в эпоху Возрождения помогал этим ученым, был их ассистентом. Я называю этих людей “amanuenses” (с лат. «переписчики», «личные секретари, пишущие под диктовку»), чтобы отличать их от собственно «секретарей», роль которых зачастую подразумевает дипломатические или политические функции. Эти «переписчики» выполняли разные виды работы с тестом (переписывание, составление компиляций и внесение исправлений, ведение записей, а также написание текста). Зачастую это были недавние выпускники университетов, для которых прислуживание в доме ученого было ступенью в карьерной лестнице в таких профессиях как преподаватель, клирик, служащий или придворный.
«Жильбер Кузен из Нозеруа (Франция), ассистент Дезидерия Эразма, в возрасте 26 лет, в 1530 году. Дезидерий Эразм из Роттердама, в возрасте 70 лет, в 1530 году» (Effigies Des. Erasmi Roterodami. Basel: Oporinus, 1553). Университетская библиотека Базеля.
Фрагмент из книги о практиках составления заметок читайте на «Горьком»: https://gorky.media/fragments/kak-v-starinu-zanimalis-ekstserpirovaniem/, а с одним из отзывов книжных блогеров можно ознакомиться здесь.