Николай Проценко с его главным помощником — Валерием Таймуразовичем Почему вы решили стать переводчиком и с чего началось ваше увлечение переводами? Мне повезло с учителями. Я учился на русском отделении филологического факультета Ростовского государственного университета, но так получилось, что на целых три года попал на спецкурс по латинскому языку для романо-германского потока, который вела замечательная и ныне, к сожалению, уже покойная преподавательница Диана Николаевна Вальяно. Она очень много переводила с французского, от средневековых романов до Сартра, и на занятиях делала акцент именно на техниках и приёмах перевода. Так что ещё в университете у меня была прекрасная возможность потренироваться на классических текстах — Цезарь, Цицерон, Авл Геллий и другие авторы — и почувствовать вкус этой работы. Тогда же, в девяностых годах, во всей, как говорится, красе возникла проблема низкого качества переводов научной литературы, которая после снятия железного занавеса хлынула нескончаемым потоком. Читали, конечно, тогда запоем Деррида, Делеза, Ролана Барта, Рикёра и много кого ещё, и нередко возникало ощущение, что на русском всё это, мягко говоря, не звучит. Помню, как одна моя хорошая подруга, знатная франкофилка и франкофонка, говорила, что после того, как начинаешь читать французскую философию в оригинале, почти все переводы можно выкинуть и забыть. Конечно, среди тех переводных текстов, которые я читал в университете и позже, когда переключился на социологию и экономику, было много достойных работ, но попадались и откровенно некачественные. И в какой-то момент мне стало понятно, что я сам хочу попробовать заниматься переводами. Я довольно быстро нашёл для себя текст, который очень долго лежал на полке — знаменитую книгу исторического социолога Иммануила Валлерстайна The Modern World System, название которой обычно переводили как «Современная миросистема», но в итоге получился другой заголовок — «Мир-система Модерна». Всё-таки Валлерстайн начинает свой главный труд с конца ХV века, а это явно не современность, хотя книга и посвящена происхождению современного мира. Но 16 лет назад, когда я взял её в руки, главное заключалась в том, что за ее перевод никто не пытался браться, потому что это большая, сложная работа, четыре тома с множеством ссылок и сносок, которые требовалось скрупулёзно сверять, а ещё и пойди, найди издателя. Но я решил попробовать — терять мне особо было нечего, поскольку тогда, в 2009 году, моей основной профессией была журналистика, зарабатывать на жизнь переводами я не планировал, просто видел в этом некое хобби. Когда был готов перевод первой главы, возникла мысль показать текст профессору Георгию Дерлугьяну, прямому ученику Валлерстайна, который не раз привозил его в Россию. Мы с коллегой, который взялся редактировать то, что я напереводил, нашли электронный адрес профессора в сети, и я отправил текст с мыслью, что либо он где-то потеряется, либо мы получим примерно такой ответ: вы на кого вообще замахнулись? Дерлугьян очень строго относится к качеству переводов. Но буквально через день приходит письмо из Чикагского университета: ребята, вы на правильном пути, текст неплохой, с этим можно работать, продолжайте в том же духе. Так всё и началось. На перевод четырёх томов Валлерстайна ушло лет пять, потому что параллельно я продолжал заниматься журналистикой, к тому же долго искали издателя, это отдельная история. Но после того, как вышла «Мир-система», следующие переводы стали идти один за другим — на сегодняшний день я перевёл уже где-то 30 книг. Так что ещё три года назад я принял решение, что полностью переключаюсь на переводы и буду заниматься только этим. Полное самоопределение в этой профессии состоялось, о чём я ни разу не пожалел. Ваши профессиональные интересы сконцентрировались на исторической социологии. Почему вы решили заниматься переводами в этой области знаний? На мой выбор повлиял появившийся ещё в детстве интерес к познанию мира и к поиску теорий и концепций, которые его объясняют. В какой-то момент я понял, что из того, чему меня учили в университете, из практической деятельности, которой я занимался в разные периоды своей жизни, у меня почему-то не складывается целостная картина мира. Поэтому я стал искать, где такое целостное объяснение можно было бы почерпнуть. Как-то сразу было понятно, что это не религия, не художественные практики — в итоге я и обратился к исторической социологии, такому современному изводу старого доброго исторического материализма с акцентом на организационные структуры общества или, если угодно, институты. На тот момент, середина позапрошлого десятилетия, большинство авторов, которые составляют золотой фонд этой «науки быстрых открытий» ещё с 1970-80-х годов, ещё не были переведены либо выходили только отдельные их работы. Это не только Валлерстайн, но и Майкл Манн, Рэндалл Коллинз, Теда Скочпол, Чарльз Тилли, Джек Голдстоун, Ричард Лахманн — список можно продолжать. Все эти авторы очень серьёзно расширили наше понимание исторических процессов. Например, появилось совершенно новое представление о том, как происходят революции. Если Ленин утверждал, что всё в руках революционных масс, то современные исторические социологи анализируют динамику происходящего в элитах — так появилась новая теория революций, которая сейчас уже фактически стала общепризнанной. Правда, очень хотелось бы, чтобы те, кто по поводу и без использует слово «элита», не забывали об очень простом определении этого понятия, которое дал Лахманн: «элита — это те, кто имеет возможность изымать ресурсы у тех, кто элитой не является». К счастью, издатели тоже проявили большой интерес к исторической социологии. За последние 15 лет очень многие важные тексты были переведены и опубликованы на русском, и мне исключительно приятно понимать, что моя скромная работа тоже внесла в это свою лепту. Есть такая хорошая формулировка: вчера мы стояли на грани пропасти, а сегодня сделали большой шаг вперёд — вот примерно так и получилось. Но когда выходят какие-то основополагающие вещи, дальше открываются авторы второго и третьего плана, зачастую не менее значимые. В этот момент начинаешь понимать, что на твой век, может быть, уже не хватит книг, которые хотелось бы перевести. Назову как минимум три таких имени: Джон Маркофф, автор историко-социологического исследования Французской революции «Отмена феодализма», Виктор Либерман с двухтомником «Странные параллели» о схождениях исторических траекторий Европы и Юго-Восточной Азии и покойный турецкий историк Фарук Табак, чью критику принимал сам Валлерстайн — очень надеюсь, что эти авторы тоже доберутся до российского читателя. Хотя исходная персональная задача, кажется, выполнена — я нашёл нишу, которая мне так или иначе объясняет мир, и надеюсь, что для читателей моих переводов историческая социология тоже открыла много нового. Правда, остаётся открытым вопрос о том, может ли это новое знание о мире этот мир изменить, примерно как Маркс хотел от философии, чтобы она не только объясняла действительность. Тут можно вспомнить одно интервью Дерлугьяна, где его спросили, способна ли историческая социология повлиять на государственных деятелей или политиков. Он ответил примерно так: «Представьте себе, вы приходите к врачу и говорите, что чувствуете какое-то общее недомогание, на что врач вам советует бросить курить, пить меньше алкоголя, есть меньше жирной еды, постоянно плавать и заниматься на турнике. Когда вы выйдете от врача, вы что, сразу начнёте это делать?» То же самое и с историческими социологами. Они создали очень много работающих теорий, но будут ли к этому прислушиваться реальные исторические деятели? Вопрос риторический. Тем не менее нет, как известно, лучшей практики, чем хорошая теория, и в смысле объяснения мира историческая социология уже достигла огромных результатов. Какие проекты «Библиороссики» вам было интереснее всего переводить? Как вы считаете, что из того, что вы переводили, хорошо объясняет наш мир? Все эти книги были для меня открытием, иногда неожиданным, поэтому немного расскажу о каждой. На первом месте для меня стоит книга Робин Виссер «Города окружают деревню», где рассказывается о том, как современное искусство Китая осмысляет урбанизацию в этой стране. Помимо того, что эта книга невероятно полезна для всех, кто хочет узнать о жизни больших китайских городов, Робин оказалась прекрасным отзывчивым собеседником, и без её подробных консультаций перевод просто бы не состоялся. У меня когда-то была возможность побывать в Китае, я примерно представляю, как там устроена жизнь, но такого экспертного знания, как у Робин, у меня, конечно же, нет. Поэтому пока я переводил книгу, у меня собиралось много вопросов к автору на полях, которые я потом отправлял Робин, и она практически сразу находила время, чтобы на них ответить, причём с невероятной иронией. Помню, в одном своём комментарии я написал, что не очень понимаю смысл цитаты из Жака Лакана, которую она приводит, да и вообще этот где этот ваш психоанализ, а где мой любимый исторический материализм — и получаю такой ответ: «ты на верном пути, нет большего исторического материалиста, чем Лакан!» В общем, я надеюсь, что эта книга получилась доступной для широкой аудитории — и здесь ещё отдельное спасибо редактуре Льва Данилкина, он привёл этот текст, которым я, наверное, слишком увлёкся, в окончательно читабельный вид. Одним словом, книга Робин Виссер — это просто отличная познавательная работа о том, как живёт Китай, а если вы ещё и любите кино и художественную литературу, то наверняка найдёте много интересного. Я, например, благодаря книге Робин открыл для себя фильм Лоу Е «Река Сучжоу» и роман Ван Аньи «Песнь о бесконечной тоске». Дальше была книга Ребекки Фридман «Маскулинность, самодержавие и российский университет, 1804–1863 годы». Казалось бы, тема давно минувших дней. Но материал книги — мемуары, письма и другие архивные документы — подобран так, что я практически сразу вспомнил собственные студенческие годы, все безобразия, которые мы сами творили и в университете, и за его пределами. В общем, как-то сразу возникло ощущение, что за 150 лет мало чего изменилось в жизни российского студенчества, и на этой волне я перевёл книгу Ребекки, как говорится, на одном дыхании. Отдельное удовольствие было разыскивать цитаты из первоисточников — Ребекка подняла огромный архивный материал, очень много уже оцифровано, за что отдельное спасибо Игорю Пильщикову и его команде, помимо прочих. Опять же, неожиданное открытие — мемуары людей, которые у тебя ассоциируются с какими-то совершенно архивными персонажами из курса «Введение в языкознание» типа знаменитого филолога Фёдора Буслаева, а у них, оказывается, была нормальная студенческая жизнь. Книга Вима Клостера «Звёздный час Нидерландов» — тоже блестящее исследование, посвящённое малоизвестной странице истории колонизации Атлантики в XVII веке, когда на несколько десятилетий во главе этого процесса стояла Республика Соединённых Провинций. Правда, в расхожем словоупотреблении это «Голландия» или «голландцы», но давайте уж эти слова оставим за футбольной сборной «оранжевых» 1970-х годов, а правильно, конечно, говорить Нидерланды — и здесь у нас было полное взаимопонимание с редактором, специалистом по истории этой страны Павлом Князевым, который и придумал итоговый заголовок книги. Моё же представление о нидерландской истории было сформировано совершенно другими книгами — помимо «Уленшпигеля» Шарля де Костера, прочитанного ещё в школе, это в первую очередь работа исторического социолога Джованни Арриги «Долгий двадцатый век», где показана смена глобальных циклов накопления капитала. Арриги, а вслед за ним Валлерстайн и Ричард Лахман описывали всемирную историю последних 500 лет как борьбу за гегемонию в капиталистической системе, которую в середине XVII века как раз ненадолго и захватили Нидерланды. Но Вим Клостер к таким теориям, кажется, относится довольно прохладно - на мой вопрос о том, почему в его книге не встречаются слова типа «гегемония» и «капитализм», он ответил, что вместо абстрактных концепций он хотел показать, как жили люди того времени, и это ему удалось блестяще. Клостер поднял огромный массив архивных данных, и на этом материале создал работу, которая даёт эффект присутствия — из неё можно узнать о самых обычных людях, которые 400 лет назад вдруг бросали все в Нидерландах и отправлялись в Бразилию, Северную Америку и тем более в Африку, где их чаще всего не ждало, мягко говоря, ничего хорошего. С точки зрения внимания к деталям и мастерства реконструкции реалий прошлого, я бы поставил книгу Клостера на одну доску с работами знаменитого французского историка Фернана Броделя — надеюсь, Вим не посчитал это за лесть, когда я ему об этом сказал. Книга Алана Михейла «Природа и империя в османском Египте» для меня имеет особую ценность, потому что она вышла в серии, которую редактирует Джон Макнилл, мэтр экологической истории, сын великого американского историка Уильяма Макнилла, чью книгу «Эпидемии и народы» я имел честь переводить. Кстати, про эту книгу Макнила-старшего тоже была интересная история. Я ходил с ней по разным издателям, но никто не хотел за неё браться, а когда начался ковид, буквально за несколько дней её судьба решилась. Джон Макнил очень помог получить авторские права на книгу его отца, у нас сложилась прекрасная переписка, и когда я узнал, что работа Алана Михейла вышла в серии «Экологическая история», я взялся за её перевод с двойным удовольствием. К тому же я был рад возможности перевести книгу о стране, о которой я знал довольно мало, хотя ближе к концу работы я наконец впервые побывал в Египте, и все реалии, о которых пишет Михейл, для меня обрели наглядность. Хотя, на первый взгляд, Алан написал очень специализированную работу, она прекрасно объясняет общую траекторию истории Египта последних нескольких столетий. Этой стране явно не повезло с правителями, потому что почти все они с каким-то нездоровым энтузиазмом хотели осчастливить свой народ каким-нибудь очередным мегапроектом. Давайте, например, построим огромный канал и будем жить счастливо, догоним, перегоним и всё такое. В итоге канал построили, погубили кучу народа, но и счастья не появилось, и канал, как оказалось, не очень хорошо получился. Но нет, давайте сделаем что-нибудь ещё более впечатляющее, какую-нибудь Асуанскую плотину, и тогда уж точно заживём. Самое любопытное, что эксперименты в направлении счастья народного продолжаются — уже после того, как я закончил перевод книги Алана, я узнал, что нынешний президент Египта затеял строительство новой столицы. Двадцатимиллионный Каир, надо полагать, уже исчерпал свой потенциал. А если без иронии, то, конечно, это несчастная страна и несчастные люди, которых природа поставила в совершенно экстремальные условия между рекой и пустыней — и в книге Алана Михейла эта экзистенциальная ситуация показана блестяще. В чём, на ваш взгляд, основная сложность перевода научной и научно-популярной литературы? Основная сложность заключается в том, что надо полностью погружаться в книгу, в которую ты переводишь. У переводчика должно быть ощущение жизни внутри книги, иначе ничего не получится. Это как система Станиславского, когда актёр должен полностью пережить эмоции своего персонажа, не просто их изобразить, а подать изнутри себя. Если ты не относишься к книге, которую переводишь, как к значительной части своей жизни, успех вряд ли придёт. Но если пропускать книгу через себя, начинать мыслить так, как автор, тогда всё получится. В техническом смысле одна из самых главных сложностей — это постоянное внимание к деталям. Без этого хорошего научного перевода не бывает. Нужно обращать внимание не только на сам текст, пытаясь переводить его «с листа», но и на аллюзии и контексты, которые очень часто не считываются из набора слов на бумаге — не говоря уже о работе со ссылками и сносками, сверке цитат и т. д. Отдельный пласт работы — это комментарии переводчика для читателя. Прежде всего, нужно комментировать то, что непонятно самому, выносить это в примечания — с большой вероятностью читателю это тоже пригодится. В общем, основной принцип в этой работе вполне картезианский: доводить всё до полной ясности. Когда по итогам работы над текстом в нём не остаётся непрозрачных мест для самого себя, можно отправлять перевод на редактуру и дальше уже доводить его до публикации. И тут мне, видимо, нужно отдать должное долгим годам в журналистике, потому что это ремесло учит очень алгоритмично подходить к работе над текстами — есть дедлайны, форматы, процедуры, и всё это должно работать как часы. Можете дать пару рекомендаций для читателей, которые интересуются исторической социологией и на профессиональном, и на любительском уровне? Я бы поставил на первое место книгу Майкла Манна «Источники социальной власти», фундаментальную пятитомную работу, которую перевёл мой друг Дмитрий Карасев. Это основополагающая книга, если вы хотите узнать, как историю представляют себе социологи. Майкл Манн берёт феномен власти и рассматривает его как матрицу из четырёх разновидностей — политической, экономической, идеологической и военной — на протяжении пяти с лишним тысяч лет человеческой истории. Это великолепная книга, её можно читать долго и часто к ней возвращаться. Дальше, наверное, есть смысл ещё раз упомянуть «Мир-систему Модерна» Валлерстайна. Это очень важная книга, если вы хотите понять динамику капитализма и получить детальное представление о том, как мы оказались в том мире, в котором живём и почему в этом мире всё пошло вразнос. Валлерстайн долго об этом предупреждал, но, к сожалению, не дожил до последних событий, хотя и предсказал, что ближе к середине XXI века нас ждёт погружение в хаос. Третья важная книга — «Адепт Бурдье на Кавказе» Георгия Дерлугьяна, вышедшая в 2009 году в ныне не существующем издательстве Александра Погорельского. Эта книга — образец того, как историческая социология может быть такой же интересной и увлекательной, как приключенческий роман. Дерлугтян описывает реалии Кавказа на фоне исторических трансформаций последних двухсот-трёхсот лет в жанре мир-системной биографии Юрия Шанибова — «простого советского черкеса», который в начале 1990-х годов неожиданно стал влиятельным политиком. Это блестящая работа, и её может прочесть каждый, без какой-либо специальной подготовки. Если вы хотите понять, что такое историческая социология и как это работает, можете начать с этой книги. Как вы считаете, как изменится перевод, учитывая современные технологии? Какие перспективы ожидают переводчиков? Конечно, все машины, которые сейчас появились — это большой плюс. Я думаю, что если брать научные тексты какой-то средней сложности, то в обозримом будущем, может быть, лет 5–10 с учётом обучаемости машин, прогресса технологий, для текстов такого уровня уже можно будет говорить не о переводчиках, а о редакторах машинного перевода. Профессия будет такая. И сейчас уже, в принципе, есть. Но тексты действительно сложные, которые написаны виртуозами, ещё долго, я уверен, не будут переводиться только с помощью машин. Приведу вам в пример книгу, которая недавно вышла в моём переводе в издательстве НЛО, — «Насилие» Рэндалла Коллинза. Если хотите, возьмите английский оригинал и попробуйте перевести его с помощью переводчиков Google или DeepL — как говорится, почувствуйте разницу. Проблема машин в том, что они очень часто не ловят контекст, и на то, чтобы их обучить распознавать сложные контексты, уйдёт очень много времени. Можно для примера обратиться к стенограммам заседаний конгресса США, которые напичканы специфической лексикой, терминами, оборотами. Иногда вообще начинает казаться, что это другой английский язык. Как-то надо было перевести быстро одно выступление, я забил его в Google и обнаружил в полученном результате упоминание неких флибустьеров. На самом деле речь шла, конечно, о том, что в практике конгресса США называется filibuster — когда одна из партий намеренно затягивает прохождение законопроекта. Вроде бы не самый сложный контекст, но машина его не распознала, а что говорить о сложных конструкциях социологических или философских текстов. Но машины, конечно, совершенствуются, и какие-то не очень сложные академические тексты в скором времени явно будут переводиться с помощью технологий. Правда, переводчики хотят переводить мэтров, а не школярскую научную продукцию, и на их век ещё точно много чего останется. Какой совет вы можете дать начинающим переводчикам? Мне кажется, надо прежде всего выбрать текст, который хочется самому увидеть на русском языке. Этот текст может быть простым, сложным, старым, новым — неважно. Просто выберите и начните им заниматься, а дальше просто найдите человека, который готов вам дать советы и рекомендации. Если вы сознательно хотите стать переводчиком, то под чьим-то товарищеским присмотром совершенствоваться можно довольно быстро. Вот, пользуясь случаем, с ходу предложение для тех, кто владеет французским языком — до сих пор не переведена главная книга Пьера Бурдьё Distinction, «Различение», фундаментальная работа о том, как устроена культура. Почему-то никто из многочисленных переводчиков Бурдьё её так и не перевёл в полном виде, поэтому, как говорится, дерзайте. Тут, конечно, нужна наглость в хорошем смысле этого слова, чтобы взяться за такой текст, но надеюсь, что мой пример с Валлерстайном кого-то вдохновит.

На днях состоялась презентация сборника автобиографических рассказов профессора Гарвардского университета и автора ряда научных монографий Светлан ы Бойм (1959-2015 гг.) Ее книга — это не просто рассказы, а целый мир воспоминаний о детстве и юности в позднем СССР, об опыте эмиграции и о тех трудностях, которые кроются в невозможности возвращения на родину. Среди гостей мероприятия были родители Светлан ы, Юрий и Муза Гольдберг. Они поделилась своими воспоминаниями о Светлане, которая уже в юности проявляла невероятную тягу к знаниям и самосовершенствованию — на свой день рождения она попросила подарить ей уроки французского языка, мечтая однажды стать преподавателем. На встрече также присутствовали подруги Светлан ы, Ольга Партан и Наталья Стругач. Их рассказы наполнили атмосферу мероприятия теплом и ностальгией. Специальный гость Владимир Паперный представил архивные видео и фотографии, которые позволили присутствующим заглянуть в прошлое Светлан ы. Во время интервью, которое он ранее проводил со Светлан ой, он задал интересный вопрос: «Если бы в тот момент, когда ты уезжала из России, кто-то бы тебе показал кинофильм "Один день из жизни Светланы Бойм", что бы тебя больше всего поразило и что бы тебе показалось неожиданным?» Ответ Светлан ы был проникновенным: «Наверное, если бы мне сказали, какой путь мне нужно было бы пройти, меня бы это страшно испугало, но не остановило бы». Полную запись презентации вы можете посмотреть по ссылке: https://youtu.be/0UvRQjCeq3M Для всех, кого интересует творчество Светлан ы Бойм, у нас есть отличная новость! Сейчас с английского на русский язык переводится сборник текстов Светлан ы, в который будет входить роман «Ниночка» и рассказ «Разумная хазарка». Выпуск сборника ожидается этим летом. Следите за нашими публикациями, чтобы не пропустить выход книги!

Дорогие читатели, у нас потрясающие новости! Мы продолжаем цикл наших презентаций в Музее Булгакова! В этот раз поговорим о книге «Забытая история перевода» Хигён Чо Хигён Чо исследует роль перевода в формировании современной национальной литературы, рассматривая его как динамичный процесс усвоения иностранных ценностей. Анализируя литературные и культурные связи между Россией, Японией и колониальной Кореей, книга подчеркивает перевод как ключевую составляющую развития литературы в Восточной Азии, а не лишь как инструмент коммуникации. На встрече мы обсудим, какое влияние оказывает личность переводчика, его собственный стиль и понимание текста на процесс перевода. Также затронем вопрос о том, как меняется текст в случае перевода не с родного, а с иностранного языка, обладающего другой системой мышления. Кроме того, мы разберем все это на конкретных примерах, в том числе из китайской литературы. Участники встречи: - Мария Осетрова - PhD in Korean Studies (Yonsei University), научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН, автор тг-канала «Читаю и пишу о Корее» . - Мария Солдатова, доцент кафедры восточных языков Российского государственного гуманитарного университета, переводчик корейской литературы. - Ольга Немира, редактор книги «Забытая история перевода», переводчик, выпускающий редактор издательства Библиороссика. - Кирилл Батыгин, переводчик с китайского и английского языков, востоковед, руководитель Сообщества переводчиков MandarinPro, резидент Дома творчества Переделкино, лауреат премии «Ясная Поляна», автор ТГ-канала «Музыка перевода» . Мероприятие пройдёт 19 марта в 19:00  по адресу: Большой Афанасьевский переулок, 35-37с4. Приходите, чтобы узнать больше о захватывающем мире перевода и его влиянии на литературу! Ждем вас!

Прошедший 2024 год был для нас невероятно насыщенным и плодотворным! Мы рады поделиться с вами главными событиями из жизни нашего издательства. В 2024 году мы выпустили множество замечательных книг, о которых вы можете прочитать в наших социальных сетях: https://vk.com/bibliorossika , https://t.me/bibliorossika Этой осенью мы запустили новую серию – «Современное религиоведение и теология». В ноябре вышла первая книга в этой серии – «Прекрасное уродство» Марка Роша, которая привлекла широкий интерес читателей. Мы с нетерпением ждем новых релизов в 2025 году! У нас состоялось девять презентаций книг, восемь из которых прошли в оффлайн-формате. Это наш персональный рекорд, и мы благодарим все площадки, которые помогли в организации этих мероприятий: ИИЕТ РАН, Центральная городская публичная библиотека имени В. В. Маяковского,  Факультет антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, Галерею на Шаболовке, Еврейский музей, Культурный центр «Покровские ворота» и Русскую христианскую гуманитарную академию им. Ф.М. Достоевского. Каждое из этих мероприятий стало отличной возможностью встретиться с нашими читателями и обсудить новые публикации! Особое внимание мы хотели бы уделить наиболее ярким презентациям, среди которых можно выделить обсуждение книги « Знать слишком много »  в ИИЕТ РАН, лекции, посвященные книгам «Общественные науки в Японии новейшего времени» и «Недовольство меритократией» (совместно с Библиотекой Маяковского) и конечно, дискуссию по книге «Прекрасное уродство» (совместно с Теоэстетикой и культурным центром «Покровские ворота» ). Эти проекты нашли живой отклик в сердцах наших читателей! Также мы с удовольствием приняли участие в шести книжных ярмарках, включая два мероприятия от Non/Fiction, два в ДК Рассвет и два в Переделкино.  Также мы с удовольствием приняли участие в шести книжных ярмарках, включая два мероприятия Non/Fiction, два в ДК Рассвет и два в Переделкино. Мы благодарим всех, кто был с нами в 2024 году  — переводчиков, редакторов, научных редакторов, экспертов-спикеров презентаций, книжных блоггеров! Ваш интерес и поддержка вдохновляют нас на новые свершения. 2025 год обещает быть не менее увлекательным, и мы надеемся на встречу с вами на наших новых презентациях и ярмарках! Рассказываем о книжных планах и итогах по сериям: «Современная европеистика» и «Современная американистика» Одним из главных хитов года стала книга Вима Клостера «Звездный час Нидерландов». Книга посвящена событиям XVII века, когда голландцы построили атлантическую империю, которая простиралась от Карибского моря до африканского Золотого Берега и от нынешнего Нью -Йорка до Бразилии. Империя формировалась на полях сражений и в открытом море, по мере того как голландские армия и флот вели затянувшуюся на десятилетия войну за независимость по всему океану. Голландские трансатлантический флот, армии и колонии включали множество иностранцев, в основном выходцев из стран северо-западной Европы. По сути, голландская Атлантика была межимперской, мультинациональной и мультирасовой. Также читателей заинтересовала книга «Свои и чужие»  Клэр Виды, которую мы даже успели разыграть в нашем телеграм-канале! Этнические стереотипы в Европе эпохи раннего Средневековья создавались и риторически использовались для обоснования имущественных претензий, демонстрации военной мощи и утверждения морального и культурного превосходства над другими, — утверждает в своей книге Клэр Вида. Опираясь на списки стереотипных этнических черт характера, которыми изобиловали школьные учебники, медицинские трактаты, пословицы, стихи и хроники, автор показывает, как этнические стереотипы служили риторическими инструментами власти, формируя как отношения внутри общин, так и между ними: иными словами, отношение к Другим. Наиболее ожидаемые новинки серии на 2025 год: -  Георг Каваллар «Крах Просвещения» Термином «Просвещение» часто злоупотребляют в общественных и научных дискуссиях. Иногда этот концепт считают самым значительным достижением современности.В других же случаях утверждают, что Просвещение потерпело неудачу. Автор исследует эпистемологические подходы к изучению Просвещения, роль юмора и цинизма, морально-философские основания правового государства, толерантности и прав человека, а также модели просвещенной религиозности. - Кейт Хеслоп «Медиасфера поэзии викингов» Эта книга посвящена изучению древних систем медиа. Автор определяет положение поэзии в системе медиа Средневековой Скандинавии на протяжении 500 лет развития скальдической традиции. Медиум скальдической поэзии сформировался приблизительно в начале эпохи викингов, заняв место среди множества средств аристократической самопрезентации в медиа, таких как мемориальные монументы, объекты изобразительного искусства и дружинная культура.  В книге анализируется, как мемориальная поэзия, сочиненная квидухаттом, пересказывает истории разрушения и утраты, скальдический экфрасис раскрывает присутствие богов, а хвалебные песни, сочиненные дротткветтом, воссоздает звуковой ландшафт битвы. - Эйдин Лирс «Мир эха. Шум и смысл в произведениях позднего английского Средневековья» Начиная с эпохи поздней античности и вплоть до XV века включительно теологи, философы и поэты стремились определить и выразить связь, существующую между звуком и смыслом. Для этого они создавали таксономии звуков, исходя при этом из возможностей передачи ими значений слов. В книге «Мир эха» Эйден Э. Лирс исследует использование средневековыми мыслителями понятия шума как способа светского миропонимания и мироощущения на основе телесного и чувственного. - Николь Маскелл «Связанные кабалой: рабство и создание северного дворянства» Первые поколения семей европейцев в Северной Америке создали частные империи. В своей книге Николь Маскелл утверждает, что рабство было важнейшим компонентом в становлении и развитии этой зарождающейся аристократии. Представители этого элитного класса были мэрами, губернаторами, сенаторами, судьями и президентами, а также одними из крупнейших рабовладельцев на Севере. Стремление к власти и статусу, основанное на политической экономике рабства, смягчало этническое и религиозное соперничество и объединяло некогда враждовавшие англо-голландские семьи, обеспечивая существование голландских сетей на протяжении поколений. - Кадра Макдэниел «Большой театр в Штатах. Американские гастроли балетной труппы в эпоху Холодной войны» В конце 1950-х СССР и США договорились о культурном обмене, и в рамках этого соглашения балетная труппа Большого театра провела масштабные гастроли в 1959 году. Советские артисты представили американским зрителям два легендарных классических балета — Жизель и Лебединое озеро, и два произведения 20 века — Ромео и Джульетта и Каменный цветок. «Современная западная русистика» Подводя итоги в серии западной русистики, нельзя не упомянуть книгу «Эффект разорвавшейся бомбы»  Дженисс Росс, ставшую настоящим бестселлером. Книга была выставлена среди самых продаваемых книг на ярмарке Non/Fictio№ выиграла номинацию «За актуальный New Wave и лучшую обложку о 1920-х годах в наши двадцатые годы» в конкурсе «Обложка non/fictio№26».  В своей книге Дженис Росс исследует богатую и сложную историю советского балета сквозь призму творчества одного из главных возмутителей спокойствия, Леонида Якобсона. Якобсон бросал вызов цензорам, преодолевая жесткие эстетические рамки статичного и консервативного советского балета.  Еще одним ярким релизом стала книга Натальи Майсовой «Советская кинофантастика и космическая эра» , в которой автор исследует связь между ностальгией сегодняшнего дня и утопиями прошлого в контексте космической эры XX века и ее репрезентации в кинофильмах СССР и постсоветской России.  Наиболее ожидаемые новинки серии на 2025 год: - Колин Люси Любовь на продажу. «Образы проституции в Российской империи» Роскошные светские куртизанки и бедные уличные проститутки — в торговлю сексом в позднеимперский период были вовлечены самые разные группы женщин. Писатели, журналисты и художники активно использовали их образы в своих работах — и сегодня искусство и пресса той эпохи многое рассказывает нам как о судьбах секс-работниц, так и об обществе, в котором они жили. - Фредерик Скиннер «Бетховен в России. Музыка и политика» Сыграл ли легендарный композитор роль в падении императорской России? Как его творчество воспринимали в Советском союзе? Может ли такое абстрактное искусство как классическая музыка влиять на политические процессы? Совмещая черты музыковедческого, исторического и политического исследования, книга Фредерика Скиннера ищет ответы на эти вопросы. - Кристин Ромберг «Конструктивизм Алексея Гана: эстетика “встроенного модернизма”» Кристин Ромберг в своей книге о русском конструктивизме делает агитатора Алексея Гана главным протагонистом и теоретиком всего движения. Будучи в первую очередь политическим организатором во время революции и в ранний советский период, Ган привнес в конструктивистский проект свои навыки с тонкостями «делания революции». В подробном анализе, затрагивающем эстетическую и архитектурную теорию, историю науки и дизайна, социологию, феминистскую и политическую теорию, Кристин Ромберг предлагает нам рассмотреть версию модернизма, организованную вокруг радикального сглаживания иерархий, широкого распределения авторства, а также дискуссий об ограничениях и зависимостях. «Современная иудаика» Из серии «Современная иудаика» читателям больше всего пришлась по душе книга Майкла Станиславски « Сионизм: Наикратчайшее введение» , посвященную одной из самых противоречивых идеологий в мире. Сторонники восхваляют его успех в создании Израиля и освобождении еврейского народа после тысячелетних преследований. А противники считают, что сионизм опирается на расистскую идеологию, которая привела к израильской оккупации палестинских территорий, и является одним из проявлений колониального угнетения в мире. Чуть меньшей популярностью пользовалась книга Генри Сребрника «Мечты о государстве », в которой автор рассказывает о еврейском коммунистическом движении в период с 1920-х по 1950-е годы. Оно играло важную роль в политике еврейских общин в таких американских городах, как Бостон, Чикаго, Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Филадельфия. Опираясь на книги, газеты, периодические издания, памфлеты и другие материалы на идише, Генри Сребрник рассказывает о той идеологической и материальной поддержке, которую Еврейской автономной области Биробиджана оказывали две американские организации — Организация еврейской колонизации в России и Американский Биробиджанский комитет. Наиболее ожидаемые новинки серии на 2025 год: - Михаэль Цанк «Иерусалим: краткая история» Книга М. Цанка — это история Иерусалима как современного города, начиная с того времени, когда он находился под властью Османской империи. Это рассказ о том, как на облик города меняется под действием фантазий, которые создают священные тексты трех религий, как городские сообщества используют архитектуру, чтобы показать свою связь с Богом и занять свое место в городе. Книга помогает читателю представить Иерусалим как настоящий святой город — единое большое полотно, которое создается усилиями всех его жителей. - Томас Пегелоу Каплан «Язык геноцида: Лингвистическое насилие и проблемы немцев еврейского происхождения» Вторая мировая война изменила не только политическую, но и лингвистическую карту мира. Нацистская бюрократия создала язык, при помощи которого был спланирован, описан, и стал возможен геноцид европейских евреев. Томас Пегелоу Каплан изучает формирование этого языка с начала двадцатого века до конца сороковых годов. Он показывает, как с помощью слов создавались понятия врага, другого, человека иной расы, как нацистская пресса доносила эти идеи до массового читателя, и шире — как языковые средства позволяют вырастить, признать и узаконить насилие. «Современное востоковедение» Самый яркий релиз в серии востоковедения за 2024 год — книга Сабины Найт «Китайская литература. Наикратчайшее введение» . Книга стала лидером продаж серии востоковедения, попала в список бестселлеров на ярмарке Non/Fiction.  В этом «Наикратчайшем введении» читатели знакомятся с историей китайской литературы от древнейших времен до наших дней. Сабина Найт рассказывает о китайской философии, поэзии, легендах, драматическом театре и художественной прозе, а также о том, как в китайских литературных произведениях отображаются исторические травмы и развиваются духовные и нравственные начала.  Второй книгой по популярности стала «Забытая история перевода» Хигён Чо.  Автор исследует значения и функции, которые перевод придавал современным национальным литературам в период их становления, и переосмысливает литературу как часть динамичного переводческого процесса, направленного на усвоение иностранных ценностей.  Наиболее ожидаемые релизы 2025 года — «Природа и история»  Алана Михейла. «Природа и история» рассматривает отношения между империей и Египтом — ее самой богатой провинцией. В книге, основанной на материалах архивов населенных пунктов в сельской местности Египта, а также на собрании имперских распоряжений османского государства, показано, как изменения механизмов контроля над природными ресурсами фундаментально трансформировали характер управления и в Египте, и во всей империи. «Современное религиоведение и теология» В ноябре 2024 года вышла первая книга этой новой серии –   Марк Рош «Прекрасное уродство: христианство и искусство модерна» .   Издание вызвало широкий интерес, а в декабре месяце были проведены две презентации: одна в Москве (КЦ «Покровские ворота», совместно с группой «Теоэстетика»), другая в Санкт-Петербурге (РХГА им. Ф.М. Достоевского, в рамках конференции «Религия и тело»). Рецензия на книгу ожидается в весеннем номере научного журнала « Визуальная теология » . Наиболее ожидаемые новинки серии на 2025 год: - Майкл Дежонг «Бонхоффер о сопротивлении: слово против колеса» Книга посвящена одному из самых известных теологов XX века — лютеранскому пастору Дитриху Бонхофферу. Автор показывает, что у Бонхоффера была четко разработанная концепция политической деятельности и сопротивления злу. - Джулия Маннхерц «Русский оккультизм позднеимперского периода» Автор исследует ожесточенную общественную дискуссию 1870-х годов о математике высших миров и спиритических сеансах, анализирует мир популярных оккультных пособий и журналов, феномен домов с привидениями, а также реакцию православных богословов на оккультизм. - Дональд Островский «Европа, Византия и «интеллектуальное молчание» русской культуры» В книге рассматривается вопрос об относительно слабом интересе представителей восточно-православной культуры к аналитическому знанию – в сравнении с Западом, где аналитика стала важной частью богословского дискурса. В приложении публикуются статьи научной дискуссии на эту тему из журнала Russian History.

Дорогие читатели! Представляем вам новинку из раздела «Электронные книги»: двухтомник «Россия: Путь к просвещению. Вера, политика и разум, 1500-1801» В книге, посвященной истории российской религиозной и политической мысли Раннего Нового времени, Гэри Хэмбург показывает, что путь России к просвещению начался задолго до того, как Петр Великий распахнул окно в Европу. Исследуя широкий круг произведений, автор помогает увидеть, каким образом российское просвещение послужило предпосылкой для расцвета таких писателей XIX века, как Федор Достоевский и Владимир Соловьев. Для заказа двухтомника (в комплекте или по отдельности) напишите нам на почту sales@bibliorossicapress.ru или заказывайте через группу в ВК vk.com/bibliorossika Издания из раздела «Электронные книги» доступны только в электронном виде, в печатном формате не предусмотрены.

На ярмарке Non/fictio№ Весна эта книга пользовалась таким большим спросом, что закончилась во второй день. Речь, конечно же, о «Звездном часе Нидерландов» Вима Клостера. Мы рады, что среди наших читателей так много интересующихся историей Европы раннего Нового времени, историей империй и колониальными исследованиями. Для всех вас мы проводим презентацию книги с участием автора. Один ученый утверждал, что «все империи в истории процветали не более половины своего срока жизни, а затем разрушались из-за чрезмерного расширения и внутренних противоречий». Но что такое половина жизни? Атлантическая империя Испании просуществовала более трех столетий. Напротив, Нидерландская империя обрела форму в 1620-х годах и закончила свое существование по окончании последних войн по ту сторону Атлантики в 1670-х годах, когда флоты и армии больше не использовались для целей экспансии. На презентации книги 14 мая попробуем разобраться, почему в конце XVI века Северные Нидерланды называли «львом, спущенным с цепи», чем отличалась колонизаторская политика Нидерландов от стратегий империй-конкурентов (особенно Великобритании в Новом Свете), а также в силу каких причин «звездный час» Нидерландов оказался таким скоротечным. Дата: 14 мая Время: 19:00 Место: онлайн (Регистрация здесь) Участники дискуссии: Вим Клостер (автор книги) — профессор, заведующий кафедры истории и международных отношений в Университете Кларк. Автор публикаций о голландской Атлантике, контрабанде, еврейской истории и эпохе революций. Николай Проценко (переводчик книги) — журналист и переводчик исследований по экономике и социологии, член международной ассоциации профессиональных переводчиков IAPTI. Павел Князев (научный редактор книги) — кандидат исторических наук, научный сотрудник факультета истории МГУ им. М.В. Ломоносова. Научные интересы: История Нидерландов, История Великобритании. Нина Адамова — к.и.н., доцент кафедры теории и истории международных отношений Факультета международных отношений СПбГУ. Специалист в области интеллектуальной и конфессиональной истории британской колониальной Америки XVII в., автор работ по истории пуританской эмиграции в Новую Англию. Марк Ульянов — историк-востоковед, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Отдела литератур стран Азии и Африки Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН. Приобрести книгу на нашем сайте.

Дорогие любители авангарда! Спешим поделиться хорошей новостью: 18 апреля мы проводим долгожданную презентацию нашего осеннего бестселлера — русскоязычного издания книги Уолтера Адамсона «Авангард под ударом». Партнером выступает Галерея на Шаболовке (Музей авангарда), которая любезно предоставила под мероприятие свою площадку. В конце XIX — первой половине ХХ века многих интеллектуалов из самых разных стран Запада тревожило явление, которое им казалось обесцениванием мировой культуры и которое сопровождалось упадком творчества. Этих людей принято называть модернистами. Сегодня часто высказывается предположение, что проблема авангардных модернистов заключалась не столько в них самих, сколько в том, с чем они стремились бороться. На презентации мы вслед за автором попробуем разобраться в опыте авангарда и обсудим насколько идеи модернистов актуальны для современности. Дата: 18 апреля Время: 18:00 Место проведения: м. Шаболовская, Серпуховский вал, д. 24, корп. 2 Регистрация для оффлайн-участия здесь Участники дискуссии: Ольга Бараш (переводчик книги) — филолог, переводчик художественной литературы и нон-фикшн с английского и польского. Амина Батанова (научный редактор) — искусствовед, независимый исследователь, лектор, создатель телеграмм-канала «Северный ветер». А также Александр Марков — доктор филологических наук, профессор кафедры кино и современного искусства (РГГУ), искусствовед, арт-куратор, cпециалист по современной теории литературы и искусства. Надежда Плунгян — кандидат искусствоведения, независимый куратор, лектор, автор книг и статей по советскому и современному искусству, преподаватель Школы исторических наук НИУ ВШЭ. Константин Дудаков-Кашуро (онлайн) — авангардовед, доцент МГУ, старший научный сотрудник Государственного института искусствознания. А пока идет подготовка к презентации предлагаем прочесть фрагмент из второй главы книги, озаглавленный «Ле Корбюзье и пуризм» (отрывок опубликован интернет-журналом «Точка ART»): https://magazineart.art/book/kak-modernizm-soprotivljalsja-potrebitelskoj-kulture-v-evrope-glava-iz-knigi-uoltera-adamsona-avangard-pod-udarom/

Продолжаем разговор об апрельской новинке из серии «Современное востоковедение» — книге Элизы де Видо «Буддийские монахини Тайваня». Редакция «Библиороссики» расспросила автора о ее академической карьере, опыте работы в тайваньских университетах и перспективах мирового буддизма. Что повлияло на ваш выбор академической карьеры? С чего начался ваш интерес к истории и культуре Азии? Мне повезло: у нас в семье всегда было много книг, газет, журналов. Разговоры о литературе и истории были для нас частью жизни, такой же привычной, как обед и ужин. В школе все знали, что я «люблю литературу». Я редактировала школьный журнал, мои стихи печатали, я получила награду нашего штата и т.д. Я читала классическую китайскую поэзию (династии Тан и Сун) в английских переводах и гадала, как же эти стихотворения звучат в оригинале. Потом я поступила в университет Корнелл, изучала китайский, а специализацией y меня была история. Героем моей дипломной работы стал Линь Ютан — важная фигура в китайской литературе двадцатого века, лингвист, переводчик и автор романов, который «переводил Китай» для западных читателей. Затем я выиграла грант от университета, который позволил мне год провести в Пекине, изучая китайский, а потом я поступила в аспирантуру в Гарварде, где моей специализацией были история и восточноазиатские исследования. Тема моей докторской относится к новейшей истории Китая: я прослеживаю, как Китайская коммунистическая партия пришла к власти в провинции Шаньдон, в период с 1923 по 1953 гг. Что послужило толчком к написанию вашей книги «Буддийские монахини Китая»? На какие главные вопросы отвечает эта книга? До начала работы над этой книгой я никогда не занималась ни буддизмом, ни гендерными исследованиями. Дело было так: закончив докторскую, я переехала на Тайвань, где стала работать в Институте китаеведения им. Риччи в Тайпее. Это известный исследовательский институт, основанный иезуитами. Он назван в честь Маттео Риччи (1552–1610), итальянского священника, который стал одним из пионеров культурного обмена между Европой и поздней Китайской империей. Я была в этом институте генеральным секретарем и научным сотрудником. Наш директор, Бенуа Вермандер, обратил мое внимание на феномен буддийских монахинь и мирянок на Тайване и на то, какую важную роль они играют в тайваньском обществе. С его подачи я провела несколько интервью, и с монахинями, и с мирянками, посетила храмы в разных частях страны и сформулировала для себя три больших вопроса: 1. Как женщины определили особый характер тайваньского буддизма? 2. Как буддизм повлиял на представление тайваньских женщин о себе самих? 3. Как буддистки участвуют в формировании будущего Тайваня? Надеюсь, я смогла ответить на эти вопросы в своей книге. Вы пишете, что в буддизме поле гендера переплетается с полем религии. Правда ли, что буддизм предоставляет женщинам больше возможностей действовать и принимать решения? Применима ли гендерная оптика к другим азиатским религиям? Когда возник буддизм, примерно в пятом веке до н.э., у женщин появилась уникальная возможность: к этой религии можно было не только присоединиться, просто как верующие, но и стать монахинями, что называется бикхyни (bhikkhunī). Для того времени это было новшеством — женщины, особенно высших каст, были обычно привязаны к дому. Кроме того, в буддизме монахини имеют те же права, что и монахи. Они гораздо ближе друг к другу по статусу, чем, например, монахи и монахини в католичестве. Католические монашки — по сути дела, мирянки, которые живут по особым правилам. Они не могут, например, сами прочитать мессу — для этого им нужен священник. Конечно, как и в других религиозных традициях, в буддистских текстах можно встретить и идеи равенства, и мизогинистические высказывания. Кроме того, патриархальные структуры в Индии и Китае не позволили женщинам-буддисткам полностью сравняться с мужчинами. При всем при том, есть женщины, которые признаны мастерами чань-буддизма, мы знаем их стихи, их теологические трактаты. Мирянки тоже участвовали в религиозной жизни — они поддерживали монахов и монахинь, в том числе деньгами, отдавали землю в дар монастырям. В последние несколько десятилетий женщины-буддистки стали играть еще более значимую роль в тайваньском обществе. В своей книге я называю причины, благодаря которым это произошло. Среди них — всеобщее образование, изменения в социальном статусе женщин, а также стереотипное представление (конечно, само по себе проблематичное), что женщины «по природе своей» более склонны к сочувствию и готовы заботиться о других). Со своей стороны, исследователи религий стали уделять больше внимания проблематике, связанной с гендером. Появилось довольно много работ на тему женщин в шаманизме, даосизме и других «народных религиях». В книге вы подмечаете как поразительные различия, так и сходства между собственно китайским и тайваньским буддизмом. Можете ли вы вкратце объяснить, насколько схожи между собой и чем различаются эти два течения? Начну с самого общего: то, что мы сейчас наблюдаем в большинстве буддийских храмов на Тайване — это традиция, сложившаяся после 1949 г., когда на Тайвань приехали монахи и монахини из Китая со своими религиозными институтами. Из-за этого история тайваньского бyддизма сейчас — очень сложная тема. Эмигранты из Китая привезли религию, которую они исповедовали не одно столетие — смесь чань-буддизма и учений школы «чистой земли», а также идей модернистского течения, которое предлагало создать «буддизм человеческого общества» (женьцзянь фоцзяо), то есть воплотить «чистую землю» в нашем мире. На Тайване был довольно свободный религиозный климат, особенно после 1980-х гг., так что буддисты могли спокойно модернизировать свою религию — или не делать этого, если таков был их выбор. Напротив, в Китае после 1949 г. свобода вероисповедания была ограничена. Однако сейчас и там можно найти храмы, очень похожие на тайваньские, и заметить схожесть религиозных практик. А вот организации мирян на Тайване развиты гораздо сильнее, чем в Китае, поскольку там менее строгие законы по отношению к неправительственным организациям. На английском языке ваша книга вышла почти 15 лет назад. Что изменилось с тех пор в религиозной жизни тайваньских буддисток? Что важно для них сейчас? Конечно, за 15 лет что-то изменилось. Во-первых, нужно проверить, что стало с монахинями, которые примкнули к крупным буддистским сообществам в 1980-1990-е гг. Остались ли они монахинями или вернулись к мирской жизни? На Тайване и сегодня больше монахинь, чем монахов, но интересно сравнить конкретные цифры. Конечно, добиться точного подсчета почти невозможно, потому что религиозные ордена берегут свою репутацию и не признаются чужим людям, что кто-то от них ушел. Во-вторых, стоит задаться вопросом, кто сейчас выбирает путь буддийской монахини, и почему. Возможно, мода на монашество, которую мы наблюдали в 1980-1990-е гг., уже прошла, и теперь молодые женщины, которые решили не выходить замуж, занимаются карьерой и саморазвитием. Жизнь в монастыре непростая — у тебя нет возможности побыть в одиночестве, действует строгое расписание. Надо вставать в 3-4 утра и работать до 9-10 вечера. Обязателен физический труд: монахи и монахини сами выращивают себе еду и следят за порядком в монастыре. Можно предположить, что для молодых людей сейчас это слишком суровое испытание. Им достаточно исповедовать буддизм, оставаясь в миру. В-третьих, буддистские организации, которые я описала в книге, развились и увеличились, в первую очередь Тцу Чи, потому что связанные с ними миряне распространились по всему миру. Например, американское отделение Тцу Чи с 2010 г. входит как неправительственная организация в Экономический и социальный совет ООН. Это стало важной причиной его главенствующего положения в буддистском мире. Фонд Тцу Чи обладает огромной силой: в 2022 г. его капитал составлял 4,318,293,470 долларов США. Однако каждая буддистская группа должна простроить долгоиграющую стратегию: как она будет поддерживать себя, когда ее харизматичные основатели умрут? Как ей привлечь новых, молодых членов, особенно тех, кто может и готов посвятить ей время и дать деньги или другую помощь? Я не уверена, что сейчас у них это получается. Какое будущее ожидает буддийских монахинь и мирянок на Тайване? Можно ли сказать, что их феминистский активизм станет более заметен? Думаю, это зависит от конкретной организации. Например, Буддийский институт Хунши под руководством мастера Чжаохуэй продолжает вести буддистскую феминистскую деятельность; говорят также, что молодые монахини в институте «Светоч» более активны, чем старшее поколение. Во всех отделениях организации «Фогуаншань» («Гора света Будды») в разных странах монахинь уже много лет как больше, чем монахов, и даже если они не говорят о «феминизме», на практике монахини во многом заправляют этой организацией. А вот Тцу Чи относится к более консервативным грyппам. Хотя кажется , что там много внимания уделяют женщинам, совет директоров этого фонда в основном состоит из мужчин. Вклад женских движений в мировую популярность Тцу Чи не учитывается. Я работаю в университете под эгидой Тцу Чи, и просто больно видеть, что при таком количестве женщин среди преподавателей и в организационных структурах, тут все выражают идеи о правах и статусе женщин, которые устарели на десятки лет — причем и мужчины, и сами женщины. Это не совсем очевидная ситуация; она требует дальнейшего изучения. Скорее всего, причина в том, что руководители Тцу Чи принадлежат к старому поколению, на них наложило свой отпечаток их образование и социальное происхождение. Стоит также отметить, что на Тайване очень много маленьких храмов, где монахини работают без лишнего шума, в относительной анонимности. О них нет практически никаких исследований. Насколько вы были вовлечены в процесс перевода? Расскажите о ваших впечатлениях. Работа по переводу книги принесла мне только радость. Мой переводчик, Кирилл Батыгин, профессионал в своем деле. Он очень внимателен к деталям. Кирилл отлично знает английский и китайский, а кроме того, знает, какие вопросы нужно задавать, потому что перевод текстов о буддизме и его истории — очень непростое занятие. Так что в процессе перевода мы обменивались очень интересными письмами по электронной почте. Мне так жаль, что я не знаю русского! Этот язык звучит очень красиво и торжественно. Надеюсь, у меня будет возможность заняться его изучением. Что вы хотели бы сказать читателям, которые сейчас открывают вашу книгу в русском переводе? Я думаю, для них станет открытием, что Тайвань — небольшой остров, по размеру чуть-чуть больше Бельгии — отличается большим культурным разнообразием и сложной историей из-за того, что он так долго был чьей-то колонией. Может быть, им интересно будет узнать, что буддизм в различных его проявлениях никогда не был самой распространенной религией на Тайване, и сейчас ей не является. Если люди задаются вопросом «веры», то как правило, они говорят, что верят в различных богов и богинь, которые пришли из даосизма, конфуцианства и буддизма, а также в феншуй (дома и на работе) и традиционные способы предсказания будущего. Это то, что называется «народной религией». Кроме того, у них есть некоторые представления о том, что можно и нельзя yпотреблять в пищy — это пришло из традиционной китайской медицины. Религия занимает важное место в современной жизни; она никуда не исчезла, как предсказывали социологи-классики, а стала неотъемлемой частью нашего общества. Отдельно я надеюсь, что мои читатели поймут, насколько важную роль играют женщины в религиозной жизни Тайваня. Если у вас есть возможность, обязательно посетите Тайвань. Вас ждут не только прекрасные горы и море, но и многочисленные храмы и яркая дyховная жизнь.

Дорогие читатели! В новом выпуске рубрики #интервьюспереводчиком публикуем беседу с Кириллом Батыгиным. Наша апрельская новинка «Буддийские монахини Тайваня» Элизы де Видо — уже десятый вышедший из печати перевод Кирилла для Библиороссики. В интервью Кирилл рекомендует книги о китайской культуре, рассуждает о радостях и трудностях работы переводчика литературы и дает советы начинающим специалистам. С чего началось ваше увлечение переводами? Я вырос в мультиязычной семье: у нас говорили на английском, французском и русском. Я изначально формировался как личность на стыке языков. Что касается переводов — в качестве первой подработки лет в двенадцать мама посадила меня переводить ужасающий текст про свечки. В тот момент я сильно злился на нее за это, но сейчас понимаю, что, возможно, именно тогда пустило корни зерно будущего призвания. С течением времени я все больше проникался любовью к этому великому делу: распутыванию мысли на одном языке и ее обратному кодированию, но уже на другом я. Как китаистика стала вашей профессиональной деятельностью? Когда я поступал в РУДН на специальность «востоковедение», у меня был выбор между китайским и арабским. Я относительно произвольно выбрал китайский. А остальное — долгий процесс преломления собственного сознания в этом языке и связанной с ним культурной традиции. Впрочем, важно подчеркнуть, что я — именно переводчик с китайского и английского. Меня всегда интересовала работа с обоими языками. Еще есть надежда на то, что когда-нибудь смогу полноценно поработать с французским и испанским при переводе книг. В какой срок можно выучить китайский? Я не верю, что какой-либо язык можно выучить (читай: овладеть всеми его оттенками в полной мере, по всем темам). Каждый из нас на родном русском, скорее всего, сможет более-менее свободно высказываться только по отдельным вопросам. Например, я – стопроцентный гуманитарий – ничего толкового на русском про адронный коллайдер или типы химических реакций не скажу. Что касается китайского, я бы сказал, что лет за пять его можно выучить до рабочего состояния. Однако, в сущности, учеба продолжается всю жизнь, особенно с такими многоаспектными языками, как китайский и русский. Выпускник китайского отделения — перспективный китаист. Но только время покажет, осилит ли специалист этот бесконечный путь. Расскажите о вашей первой переводной книге. Это были «Двадцать лекций о пекинской опере» Ло Чжэна для издательства «Шанс». Адски сложная тематика, особенно для начинающего переводчика книг. Особые сложности представляли вставки из либретто опер. После такого издания (почти) все прочее кажется более доступным. Для «Библиороссики» вы подготовили уже немало проектов. Над какими интереснее всего было работать? Я люблю все книги, с которыми работаю, и пытаюсь извлекать из каждого проекта максимум позитива и пользы. Я бы выделил чисто субъективно «Одурманивание Маньчжурии» Нормана Смита за богатство содержания при легкости подачи, «Языки в Китае» Джины Там за прослеживание траектории возникновения стандартного китайского языка и недавно ушедшую в печать «Буддийские монахини Тайваня» Элизы де Видо за кристальную прозрачность в проработке крайне узкой темы. Из будущих книг отмечу духовно сокрушительную «Музыку боли» Марии Чизмич (это наш первый совместный проект с коллегой по резиденциям Дома творчества «Переделкино» Аней Захаровой) и «Тяньаньмэньскую литературу» Белинды Кун (предварительное название, сейчас работаю над этим изданием; неожиданно глубокомысленное и беспристрастное исследование на крайне проблемную тему). Что в наших книгах вас больше всего впечатлило? На мой взгляд, это оригинальные исследования, которые не имеют полноценных аналогов в русскоязычной научной сфере. В случае китаистики это нередко темы, которые, например, не затрагиваются или описываются в определенном русле на территории КНР (в частности, проблематика прав человека в древних философских трактатах или наиболее мрачные страницы первых десятилетий при коммунистах). Огромный плюс — возможность контактировать с авторами напрямую. Это такой бальзам на душу переводчика! Нет нужды идти на более-менее разумные допущения по поводу неясных пассажей у автора. Я с каждым автором согласовываю целые списки моментов, требующих подтверждения. Какие книги о китайской культуре вы порекомендовали бы читателям? В издательстве «Библиороссика» скоро должна выйти прекрасная книга Сабины Найт «Китайская литература: наикратчайшее введение» (рабочее название). Автор умудряется на ста страницах легким, доступным языком рассказать обо всех основных течениях многовековой традиции. Я не могу себе представить более подходящего пособия для первого знакомства с китайской литературой. Книга погружает читателя в китайскую культуру, но не топит его во всем ее многообразии. После книги хочется читать дальше и больше. Мы с коллегами, уважаемыми китаистами, дополнили издание целым списком из примерно 100 наименований книг, с которых можно продолжить знакомство с китайской литературой. В чем, на ваш взгляд, основная прелесть перевода нон-фикшн книг? Большая степень свободы переводчика и возможность увеличить свои познания. Со вторым замечанием, скорее всего, вопросов не будет. А в первом случае я подразумеваю, что на первый план в нон-фикшн — в частности, таком стилистически «нейтральном», как научные исследования, публикуемые «Библиороссикой», — выходят идеи автора и их четкая передача на русском. В художественной литературе переводчик в той или иной мере гораздо больше зависит от формы и оборотов, в которые автор заключает свои фразы. Пара советов для начинающих переводчиков и специалистов: с чего начать и как дойти до переводов нон-фикшн? Мне кажется, что, как ни странно, карьеру переводчика литературы лучше всего начинать именно с перевода нон-фикшн. Почему — я уже частично описал в предшествующем вопросе. Нон-фикшн расширяет горизонты возможного и вероятного для переводчика. Главное — четко сознавать для себя всю тонкость и ломкость таких текстов, а также всегда обозначать моменты, где переводчик чувствует себя неуверенно. Не бывает всезнающих людей, и худший вариант для переводчика нон-фикшн — перевести «где-то рядом с текстом» из-за недостаточного понимания сущности соответствующего фрагмента и ничего об этом никому не сказать. Режим примечаний нам всегда в помощь. Я фиксирую таким образом переводческие решения, ссылки на источники, мысли по тексту и многое другое. «Буддийские монахини Тайваня» Элизы де Видо в переводе Кирилла Батыгина выйдет из печати в начале апреля.

Прекрасные дамы, в преддверии международного женского дня, Издательство Библиороссика поздравляет вас и дарит скидку 50% на книги: Бруно де Никола «Женщины в Иране 1206–1335 гг.» https://www.bibliorossicapress.com/product-page/де-никола-б-женщины-в-иране-1206-1335-гг Барбара Энгель «Женщины в России 1700–2000» https://www.bibliorossicapress.com/product-page/барбара-энгель-женщины-в-россии-1700-2000 Валерия Соболь «Febris erotica Любовный недуг в русской литературе» https://www.bibliorossicapress.com/product-page/валерия-соболь-febris-erotica-любовный-недуг-в-русской-литературе Ван Линчжэнь «Новый взгляд на женский кинематограф. Феминизм, социализм и массовая культура в современном Китае» https://www.bibliorossicapress.com/product-page/линчжэнь-ван-новый-взгляд-на-женский-кинематограф Мишель Ли Лора Мёльснесс  «Женское лицо советской и российской анимации» https://www.bibliorossicapress.com/product-page/мёльснесс-л-ли-м-она-оживляет-гендер-в-советской-и-российской-анимации Ирина Винокурова «Нина Берберова: известная и неизвестная» https://www.bibliorossicapress.com/product-page/винокурова-и-нина-берберова-известная-и-неизвестная

Приглашаем на презентацию русскоязычного издания книги Сергея Кана «Лев Штернберг: Этнолог, народник, борец за права евреев» (издательство «Библиороссика» 2023, перевод с английского А. Глебовской). Мероприятие состоится 12 марта в 19:00 в Гагаринском зале Европейского университета в Санкт-Петербурге (Гагаринская ул., д.6/1, A). Лев Яковлевич Штернберг (1861–1927) — знаковая фигура для развития профессиональной антропологии в позднеимперской и раннесоветской России. Исследователь народностей Дальнего Востока, один из создателей и хранитель коллекций МАЭ, педагог, журналист, активный участник движения за права русских евреев — во всех этих ипостасях он был одинаково неутомим и оставил после себя богатое наследие. Выступающие расскажут о разносторонней деятельности Льва Штернберга, его вкладе в становление петербургской этнографической школы. Выступления: Автор книги Сергей Кан — доктор исторических наук, профессор антропологии Дартмутского колледжа, США. Сфера научных интересов: культура и история североамериканских индейцев (в особенности Аляски), история культурной антропологии, антропология религии Россия. Переводчик книги Александра Глебовская — переводчик прозы, поэзии и нехудожественной литературы с английского, немецкого и с языка идиш, литературный редактор, преподаватель. Член Союза писателей Санкт-Петербурга. А также Валерий Дымшиц — научный сотрудник межфакультетского центра «Петербургская иудаика» в Европейском университете в Санкт-Петербурге, профессор факультета свободных искусств и наук Санкт-Петербургского государственного университета. Александр Иванов — автор серии путеводителей «Документы по истории и культуре евреев в архивах Санкт-Петербурга». СПб., 2011–2018. Светлана Пахомова — культуролог-гебраист, специалист по израильскому кино, преподаватель МВШСЭН (Шанинка) и НИУ ВШЭ, научный сотрудник Музея истории евреев в России (МИЕВР), M. A. in Public History. Дмитрий Арзютов — кандидат исторических наук, доцент кафедры славянских и восточноевропейских языков и культур университета штата Огайо, США. В 2004–2016 гг. — научный сотрудник отдела этнографии Сибири МАЭ. Марина Осипова — кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник  отдела этнографии Сибири МАЭ РАН (Кунсткамера). Тематика научных исследований — этническая история и культура айнов, история и культура коренных народов Дальнего Востока. Ведущий: Николай Вахтин –– профессор факультета антропологии ЕУСПб. Мероприятие состоится очно. Для участия зарегистрируйтесь на Timepad. Также можно будет присоединиться к Youtube-трансляции по ссылке: https://youtube.com/live/TTdzaZ4MUXc?feature=share

«Знать слишком много» – это первая ваша книга, переведенная на русский. Почему вам показалось важным сделать ее доступной русскоязычному читателю? К моей большой радости книга находит читателей и за пределами англоязычного пространства: в 2014 году вышел перевод на китайский, в 2018 – на японский, в 2020 году – на французский и вот теперь в 2023/2024 году – на русский. Надеюсь, что затрагиваемые в книге темы побудят других исследователей к изучению разнообразных исторических контекстов, включая тех, что относятся к русскоязычному пространству. Как возник ваш интерес к проблематике избытка информации в историческом срезе и попыткам ученых тех периодов «управлять» этой информацией? (И можно ли вообще применять термин «управление информаций» по отношению к раннему Новому времени?) Безусловно, понятие «управления информацией» появилось в наше время, которое часто именуют «веком информации». Все началось с моего увлечения объемными книгами XVI и XVII веков: изучая их, я заметила параллели с сегодняшним днем. В раннее Новое время авторы жаловались на “multitudo librorum” – изобилие книг, или их избыток – если воспринимать этот феномен скорее в негативном ключе. Подобным образом мы сейчас сетуем на информационную перегрузку. Мы привыкли считать информационную перегрузку приметой исключительно своего времени. Ваша книга успешно развенчивает этот стереотип. Более того, в своей книге вы пишете, что «ни ощущение избытка информации, ни основные методы работы с текстом…не были чем-то новым или уникальным для эпохи Возрождения». Так в какой период впервые появилось ощущение, что информации вокруг «слишком много»? Очень сложно точно определить начало чего-либо, особенно если речь идет о восприятии или ощущении, например, чувстве подавленности слишком большим объемом сведений, которые нужно прочитать, изучить или узнать. Даже во времена античности желающие исследовать какую-либо предметную область ощущали проблему «слишком многих» знаний. Вспомним, Гиппократа: “Ars longa, vita brevis”— искусство [медицины] долговечно, а жизнь коротка. Но количество сталкивающихся с этой проблемой людей заметно возросло с появлением книгопечатания и особенно – с изобретением современных поисковых систем, которые выдают на любой запрос миллионы результатов. При этом мы видим, что часть ученых приветствовала такое изобилие информации, в то время как другая – резко порицала. Можно ли сказать, что один из этих лагерей все же доминировал? Эти два противоположных отношения к проблеме пребывали в конфликте друг с другом на протяжении всего изучаемого мной периода – и продолжают полемику до нынешнего дня. К примеру, мы может спорить о том, стоит ли углубленно изучить всего несколько тем или же более поверхностно ознакомиться с большим их числом. И все мы решаем эту задачу для себя по-разному. Но в целом накопление и возрастание объемов информации с течение времени в конечном итоге познакомило людей с еще большим количеством книг и информации, хотят они того или нет. Какие приемы и техники использовали интеллектуалы того времени, чтобы ориентироваться (и ориентировать других) в необъятном потоке новых книг? Есть ли среди них методы, которые актуальны до сих пор? Решения, которые предлагали составители изучаемых мной исторических справочников для решения проблемы “multitudo librorum” поразили меня своей схожестью с нашим сегодняшним инструментарием. Я называю эти операции “4 S” (англ. summarizing, selecting, sorting, and storing information – обобщение, отбор, сортировка и хранение информации) и они могут применяться в работе как с рукописью, так и с печатной книгой, и тем более с цифровым форматом. Когда в вашей книге мы читаем про то, как составители справочной литературы жевали репу и песок, держали ноги в холодной воде и так далее, эти сюжеты не могут нас не удивлять. Напрашивается сравнение с духовным служением и аскезой, с той лишь разницей, что служили эти люди не Богу и церкви, а знанию и науке. Чем вы можете объяснить столь рьяное желание заниматься этой деятельностью? Было ли это занятие индивидуалистическим или коллективным? В ренессансном обществе интеллектуальный труд считался почетным занятием. Ученые не всегда были служителями церкви, как то было в Средние века; они скорее считали свой труд важным с точки зрения нравственных ценностей. Несомненно, ими двигали и личные амбиции, особенно снискание репутации, что в некоторых случаях приводило и к финансовому вознаграждению (от покровителей, нескольких крупных гонораров или доходов от продажи книг). Насколько тесно эти люди работали с другими – очень любопытный вопрос. Авторство книг, как правило, приписывалось одному человеку, однако ученые пользовались помощью ассистентов, которых иногда упоминали в печатных книгах и следы работы которых видны в дошедших до нас рукописях и письмах. Изучением этой интереснейшей темы я как раз сейчас занимаюсь. Насколько все же на феномен информационного бума повлияло книгопечатание и широкое распространение бумаги? Насколько можно судить, причинно-следственная связь в этом вопросе не столь прямолинейна, как может показаться на первый взгляд. Есть ли факторы, которые можно назвать не менее – а возможно и более – важными для возникновения информационного бума? Изобретение печати, несомненно, широко обсуждалось современниками, однако технологический детерминизм перестает казаться убедительным если вы сравните влияние этого феномена в других культурах. К примеру, в Китае ксилография (печать с деревянных досок – прим. ред.), была изобретена в VIII веке, но распространение за пределами буддийских храмов получила только с XII века. В Европе же книгопечатание распространялось быстро, усиливая такие практически не связанные друг с другом явления как зародившийся в XIV веке гуманизм и открытие новых земель в XV веке. Это привело к жажде коллекционирования различного рода объектов (текстов, природных образцов, редких и/или красивых предметов), пришедших из прошлых веков или далеких стран. Без стоящего за ним стремления к накоплению все большего объема информации, книгопечатание не произвело бы настолько большое число книг за столь недолгое время – 27000 изданий за период с 1450 по 1500 год (имеется в виду период инкунабул – первых печатных книг – прим.ред.), каждое тиражом минимум в сто экземпляров. Гравюра “Impressio Librorum” (серия “Nova Reperta”), опубликовано Philips Galle на основе работы Jan van der Straet, Антверпен, 1580-1605, Британский Музей. Как при написании книги проходила работа с многочисленными источниками? Какой процент из них был оцифрован, а с какими приходилось работать в их «первозданном» виде? Каким образом вы подсчитывали статистику в этих книгах? Когда я писала книгу (примерно с 1998 по 2009 гг.) еще не существовало оцифрованных версий этих исторических фолиантов, поэтому мне приходилось работать в библиотечных отделах редких книг Европы и США. Ввиду ограниченного охвата каждой из библиотечных коллекций мне только изредка удавалось сопоставить различные издания изучаемых мной справочников. Но я делала заметки у себя в ноутбуке, а также заказывала фотографии особо интересных объектов, например записей в рукописях. Сейчас же у меня в компьютере собран практически полный комплект этих изданий, хотя рукописные материалы по-прежнему реже подвергаются цифровизации. Статистику об уцелевших изданиях стало гораздо проще собирать на более поздних этапах моего исследования, примерно с 2006 года. Какое напутствие вы бы хотели дать тем, кто будет читать книгу по-русски? Можете ли порекомендовать какую-то литературу для тех, кто захочет продолжить знакомство с этой темой? Исследованием истории информации и ее форм в разные эпохи и в разных регионах мира занимается множество ученых. Мне не известно, какие из этих книг были переведены на русский, но я не могу не упомянуть объемный справочник, соредактором которого я недавно выступила - “Information: A historical companion” (Princeton University Press, 2021). Эта книга в тринадцати главах представляет собой исторический обзор проблематики с 1450 года, по большей части в Европе и США, а также включает в себя свыше 100 кратких статей по разнообразным темам, концепциям и практикам. Над чем вы работаете сейчас? Во время работы над книгой мне захотелось изучить роль тех, кто в эпоху Возрождения помогал этим ученым, был их ассистентом. Я называю этих людей “amanuenses” (с лат. «переписчики», «личные секретари, пишущие под диктовку»), чтобы отличать их от собственно «секретарей», роль которых зачастую подразумевает дипломатические или политические функции. Эти «переписчики» выполняли разные виды работы с тестом (переписывание, составление компиляций и внесение исправлений, ведение записей, а также написание текста). Зачастую это были недавние выпускники университетов, для которых прислуживание в доме ученого было ступенью в карьерной лестнице в таких профессиях как преподаватель, клирик, служащий или придворный. «Жильбер Кузен из Нозеруа (Франция), ассистент Дезидерия Эразма, в возрасте 26 лет, в 1530 году. Дезидерий Эразм из Роттердама, в возрасте 70 лет, в 1530 году» (Effigies Des. Erasmi Roterodami. Basel: Oporinus, 1553). Университетская библиотека Базеля. Фрагмент из книги о практиках составления заметок читайте на «Горьком»: https://gorky.media/fragments/kak-v-starinu-zanimalis-ekstserpirovaniem/, а с одним из отзывов книжных блогеров можно ознакомиться здесь.