Пожалуйста, будьте внимательны при указании страниц для копирования! Пагинация страниц соответствует автоматической нумерации сайта и может не совпадать с пагинацией самого издания. Сверить номер текущей страницы с ее порядковым номером на сайте возможно с помощью функции «Быстрый просмотр».

Страницы с до

Пожалуйста, введите не более allowedPages страниц

Тип экспорта:

Текстовый файл Ссылка на страницу Google Диск

Текстовый файл

E-mail:

Отправить Выйти из Google Диск

OK

Социология и социальная работа/Региональная социология
OK

ЗАЧАРОВАННОЕ МЕСТО МЕДИАПОТРЕБЛЕНИЕ, МЕДИАГРАМОТНОСТЬ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ СЕЛЬСКИХ ЖИТЕЛЕЙ З А Ч А Р О В А Н Н О Е М Е С Т О МЕДИАПОТРЕБЛЕНИЕ, МЕДИАГРАМОТНОСТЬ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ СЕЛЬСКИХ ЖИТЕЛЕЙ Под редакцией А.Г. Качкаевой, А.А. Новиковой Издательский дом Высшей школы экономики МОСКВА · 2021 УДК 316.775.4 ББК 76.032 З-39 Ре ц е н з е н т ы: кандидат филологических наук, ординарный профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» А. Н. Архангельский; доктор исторических наук, профессор Казанского федерального университета Р. В. Даутова А в т о р с к и й к о л л е к т и в: А. Г. Качкаева (Предисловие 1, Заключение), И. В. Кирия (Предисловие 2, гл. 1, 6), А. А. Новикова (Предисловие 1, гл. 2, 5, 8, 9), Е. В. Петрова (Предисловие 2, гл. 1, 4, 6), В. П. Чумакова (гл. 1, 3, 5, 6, 7, 8) Под р едакцией А. Г. Качкаевой, А. А. Новиковой Зачарованное место. Медиапотребление, медиаграмотность и историческая память сельских жителей / А. Г. Качкаева [и др.] ; З-39 под ред. А. Г. Качкаевой, А. А. Новиковой ; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — М. : Изд. дом Высшей школы экономики, 2021. — 168 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-7598-2522-7 (в обл.). — ISBN 978-5-7598-2288-2 (e-book). Эта книга объединила под одной обложкой результаты междисциплинарного научного исследования, проводившегося Лабораторией медиаисследований ЦФИ НИУ ВШЭ в 2012–2014 годах, журналистские наблюдения и эссе участников экспедиций, а также большие фрагменты интервью с сельскими жителями. Полевая часть исследования проходила в период значительного усиления вовлеченности технологий в жизни людей в сельской местности. Мы зафиксировали важный этап трансформации медиасферы — ситуацию перехода на цифровое многоканальное телевидение в различных регионах и начало формирования новых (цифровых) практик медиапотребления. Кроме того, в книгу вошли актуальные рефлексии исследователей о влиянии описанных процессов почти десятилетней давности на уровень медиаграмотности и социальной удовлетворенности сельских жителей. Коллективная монография завершена и издана при поддержке Центра цифровых культур и медиаграмотности НИУ ВШЭ. УДК 316.775.4 ББК 76.032 doi:10.17323/978-5-7598-2522-7 ISBN 978-5-7598-2522-7 (в обл.) © А. Г. Качкаева, И. В. Кирия, А. А. Новикова, ISBN 978-5-7598-2288-2 (e-book) Е. В. Петрова, В. П. Чумакова, 2021 ОГЛАВЛЕНИЕ ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРВОЕ. НЕ СОВСЕМ НАУЧНОЕ ..............................5 «От печки...». Как появилась эта книга? ........................................5 «Оцифрованная» память .................................................................11 Как устроена эта книга? ...................................................................13 Воспоминания ....................................................................................14 Впечатления ........................................................................................18 ПРЕДИСЛОВИЕ ВТОРОЕ. НАУЧНОЕ ...................................................21 I. УГОРЫ, СЕРЕДКИНО, КОКСОВЫЙ, ДАНАУРОВКА НА КАРТЕ «ОЦИФРОВАННОЙ» РОДИНЫ. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ ................................31 Инструментарий исследования .....................................................31 Описание населенных пунктов, в которых проводились экспедиции ............................................33 II. ЗАЛОЖНИКИ КОЛЕИ .........................................................................42 Телезрители в винтажном интерьере ...........................................44 Икона и фотография — окна в прошлое ....................................46 Люди перед телеэкранами ..............................................................49 III. МОСТ В БУДУЩЕЕ .............................................................................55 Компьютерная модернизация .......................................................55 Прощание с общиной .......................................................................59 Оглавление IV. ОБЩЕСТВО РЕМОНТА ......................................................................63 Люди и вещи .......................................................................................66 Социальная жизнь в новых формах .............................................70 V. МЕЖДУ ГОРОДОМ И ДЕРЕВНЕЙ ......................................................74 Китч как имитация традиционной культуры ...........................76 Воздействие киноклише ..................................................................82 VI. ОКНО В СТРАНУ .................................................................................92 Бытовые привычки сельских жителей ........................................93 Стратегии медиапотребления ........................................................98 Анализ интервью с использованием кодирования................ 101 VII. УСТНАЯ КУЛЬТУРА СОВРЕМЕННОГО СЕЛА .......................... 106 «Устное» и «письменное» применительно к медиапрактикам .......................................................................... 107 Агенты устной культуры ............................................................. 111 Мобильный Интернет как «новая грамотность» ................... 115 VIII. СОЦИАЛЬНЫЕ ИДЕАЛЫ НА ТЕЛЕЭКРАНЕ .......................... 124 «Советский человек» в новой медиасреде................................ 125 Типология сельских киноманов.................................................. 129 Там, где обитает «настоящий мужчина» .................................. 133 IX. СТРАХИ И НАДЕЖДЫ .................................................................... 140 Синдром тревожного мира .......................................................... 143 Призрачные надежды .................................................................... 154 ЗАКЛЮЧЕНИЕ ........................................................................................ 160 Телевидение большой страны: «общая эмоция» .................... 160 Трансформационная сила технологий и «городская площадь глобальной деревни» ......................... 163 4 ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРВОЕ. НЕ СОВСЕМ НАУЧНОЕ «ОТ ПЕЧКИ...». КАК ПОЯВИЛАСЬ ЭТА КНИГА? М агическое слово цифровизация за последние 20 лет превратилось в символ будущности, независимо от того, что в него вкладывают «цифровые оптимисты» и «цифровые пессимисты». В России «переход телевидения в цифру» профессиональное сообщество телерадиовещателей и профильные ведомства начали активно обсуждать в начале нового — XXI — века. Почти 15 лет назад государственная программа грядущей цифровизации отрасли стала обретать первые контуры (ее первая версия была опубликована в 2007 году). Как раз в это время некоторые 1 из нас вместе с аналитическим центром Национальной ассоциации телерадиовещателей (НАТ) работали над книгой об опыте «перехода на цифру» в России и мире, специально для которой компания РОМИР проводила комплексное исследование населения России в целом и Мордовии в частности о восприятии циф1 А.Г. Качкаева, И.В. Кирия — преподаватели факультета журналистики МГУ, сотрудники Фонда «Образованные медиа» (правопреемника АНО «Интерньюс»). Исследовательские и образовательные проекты Фонда после его закрытия в 2007 году были переданы и завершались в подразделении дополнительного образования «Высшая школа журналистики» ГУ ВШЭ. 5 Зачарованное место рового телевидения. В аграрном регионе серединной России (как, впрочем, и во многих других сельскохозяйственных территориях нашей страны) из-за низкого качества приема обычного эфирного телевидения и крайне ограниченного числа каналов телевизор, как рассказывали тогда селяне — первые обладатели цифровых телеприставок, «казал» две программы «с мурашками». В 2005 году контуры программы цифровизации еще только проступали в первых дискуссиях связистов, вещателей, владельцев сотовых компаний и государственных ведомств. «Мордовский эксперимент» на свой страх и риск запустила региональная компания ОАО «ВолгаТелеком». В результате приставки, позволявшие принимать цифровое телевидение (более 20 тематических каналов), которые можно было оплатить в том числе «морковкой и свеклой» (т.е. сельхозпродукцией), появились в шести сельских районах Республики Мордовия. До первой версии государственной программы цифровизации было еще два года. Мы сравнивали восприятие цифрового телевидения в неоцифрованной еще России и в отдельно взятой Мордовии, в которой появилось «цифровое разнообразие». Оценивали степень проникновения и оснащения населения республики цифровыми приставками. Пробовали понять, как изменилась практика телесмотрения в тех домохозяйствах, которые стали цифровыми пользователями, каким образом происходят приобретение, техобслуживание и настройка оборудования, в чем состоит глубинная мотивация покупателей услуг цифрового ТВ. И уже в этом исследовании — пусть и косвенно — был зафиксирован парадокс, связанный с тем, что практика реального просмотра сельскими жителями Мордовии, многие из которых за свою полувековую жизнь впервые начали без помех смотреть не только «полтора канала», но и дополнительные двадцать, свидетельствовала о привязанностях к двум привычным («Первый», «Россия 1»), а вовсе не о росте реальной аудитории «тематических каналов», вроде бы таких 6 Предисловие первое. Не совсем научное 2 желанных и приобретаемых в цифровом пакете . При этом само наличие возможности выбора было принципиальным, а телесмотрение — особенно с учетом эффекта новизны — увеличива3 и распределялось между еще пятью-шестью каналами , но привычные «теле-любимчики» в целом сохраняли позиции. Через пять лет после неоднозначно оцениваемого с точки зрения затрат, эффективности перехода и будущего «цифрового дивиденда» запуска программы цифровизации и в преддверии уже ожидаемого к 2015 году отключения аналогового телевидения (срок окончательного перехода на цифру все время отодвигался, аналог в итоге отключили в 2019 году), мы — сотрудни2 См: Кирия И.В. Восприятие цифрового телевидения в России и Мордовии (отчет по результатам комплексного исследования населения Мордовии в 2007. Исследовательская компания РОМИР) // Цифровизация телерадиовещания: опыт перехода в России и мире / под ред. А.Г. Качкаевой. М.: Элиткомстар, 2008. С. 209–242. 3 При постоянно фиксируемом в последние годы снижении телепотребления (особенно в городах-миллионниках) именно население сел и городов с населением менее 100 тыс. человек стало важнейшей аудиторией и для коммерческих вещателей, и для рекламодателей. Первые прогнозы и результаты медиаизмерений в этих регионах свидетельствовали, что телесмотрение «в глубинке» (а это почти половина населения с траны — более 75 млн человек) в среднем выше, чем по стране, в том числе за счет детей и молодежи. См. подробнее: Медиаизмерения в 2020 году // Телеспутник. [Электронный ресурс]. <https:// telesputnik.ru/materials/tsifrovoe-televidenie/article/mediaizmereniya-v2020-godu/>; Mediascope представила первые данные телеизмерений по всей России // Mediascope. [Электронный ресурс]. 08.10.2019. <https:// mediascope.net/news/1072380/>; Mediascope пересчитает зрителей в деревне // Mediascope. [Электронный ресурс]. 07.03.2018. <https://www. rbc.ru/technology_and_media/07/03/2018/5a9fc3fa9a79479fddc36407>; для всех — дата обращения 20.01.2021. Телепотребление во всей стране ожидаемо выросло во время пика пандемии коронавируса весной 2020 года. 7 Зачарованное место ки и студенты Лаборатории медиаисследований Высшей школы экономики — поехали в российские села, чтобы наблюдать и фиксировать первые изменения зрительских привычек и предпочтений, связанные с цифровизацией (экспедиции проходили в 2012–2014 годах). Появление в жизни сельских жителей многоканального телевидения, мобильных телефонов, Интернета и т.д. неизбежно должно было не только преодолевать «цифровой разрыв» территорий и расширять информационный выбор (одна из задач госпрограммы «перехода на цифру»), но и, как предполагали сторонники «коммуникационного изобилия», поколебать привычное еще с советских времен господство государственного (а позже федерального) телевидения как главного канала получения информации и развлекательного контента. Сравнивая популярность телеканалов в различных сельских 4 поселениях в 2012–2014 годы , мы тоже, как и в 2006 году, фиксировали достаточно уверенное положение каналов «первой тройки» — «Первого», «России 1» и НТВ. Это подтверждало наше предположение, что увеличившийся выбор телеканалов не приведет к существенному увеличению разнообразия предпочтений зрителей ни в одном из регионов. Однако уже можно было заметить догоняющую популярность ТНТ и СТС в некоторых 5 областях и республиках, прежде всего в Ростовской области . 4 Ситуация могла незначительно измениться после введения двух мультиплексов в 2019 году и после того, как главный поставщик телеизмерений Mediascope начал впервые собирать данные телесмотрения в малых городах с населением менее 100 тыс. человек и селах (1 августа 2019 года), а Национальный рекламный альянс стал продавать рекламу на их основе (1 января 2020 года). 5 Первые данные (весна 2020 года) после перехода на новую измерительную модель показали, что среди главных бенефициаров расширения панели до малых городов и сел оказались телеканалы НТВ, ТВ-3 и «Пятница», а также РЕН, СТС и «Домашний», получившие в 2020 году дву8 Предисловие первое. Не совсем научное Тем важнее оставить для истории начавшиеся когда-то изменения, чтобы — если такая возможность появится у нас или у новых поколений исследователей — зафиксировать очевидные или неочевидные культурные перемены в разных «цифровых» Россиях. «ОЦИФРОВАННАЯ» ПАМЯТЬ Для того чтобы зафиксировать начинающиеся изменения, мы разработали методику исследования, которую опишем ниже. Но кроме проведения исследовательских работ, мы еще и просто разговаривали с людьми. И эти беседы дали нам не меньший материал для размышлений, чем полученный набор социологических данных. Почти любой вопрос о любимых фильмах и телевизионных передачах, об актуальных новостях и общественных проблемах мог стать для наших собеседников поводом поговорить о жизни: о прошлом, о своих обидах и страхах, о надеждах и разочарованиях. В эти моменты интервью превращалось в монологи, к которым — и спустя несколько лет после экспедиции это все более очевидно — можно относиться как к эго-документам. Сегодня с подобными текстами работают не только исследователи (историки, лингвисты, социологи, антропологи и др.), но и писатели, драматурги, режиссеры. Благодаря им, формируется культурная (в том числе «цифровая») память. В рассказах наших собеседников мы увидели и обрывки коллективных воспоминаний, сконструированных государственной идеологией и тиражи6 советским кино и телевидением , и клишированные 6 Тому, что думали и как оценивали телевидение горожане-телезрители и горожане — активные пользователи Интернета, было посвящено исследование 2007 года (трое из нас — А. Качкаева, И. Кирия, С. Давыдов — были его участниками). Обычные люди два месяца смотрели телевизионные программы разных жанров и разных каналов. Для сбора мнений 11 Зачарованное место формулы из консервативных СМИ, в которых выражается социальная травма, связанная с распадом СССР, и личные и семейные воспоминания, дающие возможность разглядеть сложную, противоречивую и часто трагическую историю крестьянского сословия в ХХ веке. Тексты наших интервью часто трудно читать. В них много повторов и сумбура, много клише из официального дискурса, в частности транслируемого школой и средствами массовой информации. Мы полагаем, что в них тоже проявляет себя языксвидетельство [Агамбен, 2012]. Этот язык, по мнению исследователей, вытесненный из официального языка построения позитивной российской государственности, становится языком вытесненной субъективности [Вайзер, 2016]. Мы будем многократно цитировать фрагменты этих диалогов и монологов в тексте книги, пытаясь объяснить с их помощью кажущиеся нам не очевидными привычки и предпочтения, эмоциональные оценки и неожиданные выводы наших собеседников, которые нам удалось зафиксировать. В большинстве своем эти цитаты будут относиться к медиапрактикам, потому что мы исследовали в первую очередь современные формы медиакоммунииспользовались электронные фокус-группы, дискуссионные фокус- группы (с модератором), личные интервью, онлайновые дискуссии. Полученные размышления «обыденных критиков» и их результаты читали профессиональные медиакритики — культурологи, социологи, журналисты. Подробнее — в двухтомнике «Российское телевидение: между спросом и предложением», в котором представлены основные результаты научных проектов Фонда «Образованные медиа», завершенных на базе ГУ-ВШЭ в 2007 году. В основу книги легли итоги двух исследований — проекта «Обыденные телекритики» (проводился совместно с Фондом «Общественное мнение») и «Контент-анализа телевизионного эфира федеральных российских каналов» (проводился в сотрудничестве с компанией ГФК «Русь»). См.: Российское телевидение: между спросом и предложением: в 2 т. / под ред. А.Г. Качкаевой, И.В. Кирия. М.: Элиткомстар, 2007. 12 Предисловие первое. Не совсем научное каций, предполагающие как необходимое условие определенный уровень медиаграмотности пользователей. Мы ставили перед собой задачу — зафиксировать изменения медиапрактик, а знания, эмоции, историческая память и т.д. были лишь контекстом для разговоров. Но этот контекст кажется нам важным, поскольку подтверждает невозможность выхода на новый уровень модернизации только за счет преодоления технологических диспропорций между регионами, только за счет облегчения доступа людей к информации. Не пережитые исторические и социальные травмы наслаиваются друг на друга, а социальная жизнь не развивается, материальные и культурные блага не дают человеку ощутить «субъективное благополучие» (включающее в себя счастье). Чем больше человек ощущает нехватку социальных благ, тем хуже его социальное самочувствие, ниже самооценка и уровень доверия к миру. К тому же привычная нынче «неизбежность цифры» несколько затмевает разговор о как будто бы предопределенном будущем с удобствами технологий, автоматизации и онлайна всего, но очевидными проблемами для частной жизни и гражданского общества, когда понятия личной свободы, приватности, памяти, жизни и смерти существенно меняются. Наши собеседники и их «зачорованные» места обитания — часто иллюстрация и необходимое напоминание о сложнейшей проблеме «цифрового неравенства» (и инфраструктура, и доступ к ней, и навыки), необходимости цифровой безопасности, цифровой и медиаграмотности. КАК УСТРОЕНА ЭТА КНИГА? Это не совсем академическое исследование. Не всем авторам этого сборника комфортно в рамках традиционной научной литературы. Мы, разумеется, старались придерживаться научных (хотя и не одинаковых у всех авторов) подходов к описанию и интер13 Зачарованное место претации результатов исследования. Но внутри аналитических текстов, которые писались иногда спустя долгое время после завершения экспедиций, есть достаточно много эссеистических фрагментов — наших впечатлений и воспоминаний, размышлений об увиденном и услышанном — с россыпью цитат из «живых» интервью. Это «голоса» наших героев. Вот почему книгу мы начинаем с самых ярких фрагментов личных воспоминаний наших собеседников, создающих атмосферу, в которой они выросли и живут большую часть жизни. А. Качкаева, А. Новикова Источники Агамбен Дж. Homo sacer. Что остается после Освенцима: архив и свидетель / пер. с ит. М.: Европа, 2012. Вайзер Т. Травматография логоса: Язык травмы и деформация языка в постсоветской поэзии // Настройка языка: управление коммуникациями в постсоветском пространстве. М.: Новое литературное обозрение, 2016. С. 40–66. ВОСПОМИНАНИЯ Бабушка говорила, что мы родом приближенные к царскому двору. При царице были отлучены от царского двора, а приблизил ко двору Петр Первый. Родом с Астраханской области мы. За заслуги перед Россией Петр Первый, значит, старшему брату дал землю в Псковской области, среднему под Ярославлем, а младшему под Нижним Новгородом. Ну и вот старший брат женился на какой-то дальней-дальней родственнице, и были они поставщики продуктов царского двора. У нас еще долго шкатулка у бабушки была такая железная, поставщик царского двора. <...> Стар14 Предисловие первое. Не совсем научное шая бабка тоже была родовая купчиха, сибирячка. А другая была ссыльная, тоже дворянка. И вот они втроем сходились, чай пили, разговаривали, у них такая речь была — витиеватая, приятная. А рядом жила еще одна старуха. Она была уголовная, родовая была у них такая. Эти три разговаривают, у нее все уголовщина, говор-то идет... Интересно наблюдать. Пожилой мужчина, Иркутская область, село Середкино У нас была русская деревня. Папа, когда приехал, он в деревне один был татарин. Они сначала как-то присматривались, а потом уже стали уже все: «Камиль! Камиль!» Уже — друг. Ну вот просто уже знать начали. Оказывается, хорошие люди. Приняли к себе. <...> У нас все вместе. У нас дружно живут. И русские, и чуваши, и мордва у нас. Я замужем за русским. Потом у меня знакомые подружки — чувашки. Очень хорошие люди, работящие. Пожилая женщина, Республика Татарстан, деревня Данауровка Мать у меня с Украины была. Она по вербовке приехала, ей было 12 лет. И вот остались здесь. Мама замуж вышла. До войны еще это было, ну плохо там [на Украине] жилось. А тут коров давали, поросюшков двух давали. Ну и вот, много семей приехало, в Кортегее мы жили. В Кортегее там деревня. Она развалилась уже. И вот я самый младший в семье. Ну и вот остались здесь. Мы маленькие, я-то послевоенный, считай. Отец инвалид пришел в 1944-м зимой. Я вот 28 декабря родился в 1944-м. <...> Как раньше мне отец рассказывал, коренной в Кортегее был ссыльный какой-то, бурят Кортыга. Фамилия у него Кортыга. Вот он поселился в Кортегее, и стала деревня Кортыгей. <...> Все-то деревушки тогда небольшие были, 10–12 домиков, вот тебе и хуторочек-деревня. мужчина, Иркутская область,село Середкино Мне в пятый класс надо было идти. А тетя на одной кровати лежит [больная], мама на другой. Старший брат в армии, сестра одна работала. Я все экзамены сдала, ровесники в пятый класс пошли, а меня не пустили. Мама уборщицей в школе работала 15 Зачарованное место бревно. Я подумала, что же ее с первого дня жизни от груди отнять? А во-вторых, думаю, ну кто за ней будет ухаживать? Некому. Бабушек у нас, можно сказать, нету. Ему [мужу] работать надо, кто-то нас должен кормить. Я расписочку написала, что за меня не отвечают. <...> Первое время было больновато. Я очень осторожно ходила. И ничего, с Божьей помощью. Построились, и девочка выросла. Женщина средних лет, Ростовская область, поселок Белая Калитва Поймите правильно. Когда началась эта передряга вся — перестройка, — когда наши татары тоже хотели быть татарами. Глупость такую делали. Быстро это закончилось, года три-четыре была такая вот агрессия со стороны русских, со стороны татар. Потом все это успокоилось, и я даже могу сказать, что поступают по-хитрому. Вот здесь через два участка участок есть. У татарской семьи дочь и сын. Так отец что сделал: дочку за русского, а сына... (смеется). В общем, поменял. То есть все равно сближения ищут. Пожилой мужчина, Республика Татарстан, деревня Данауровка Вот раньше, когда я маленькая была, мы все жили как-то одинаково. А сейчас который не учился, ничего не делал, а у него все есть, он миллионером стал. А ты училась, всю жизнь в грязи проковырялась, а ничего не добилась. Я не говорила, что я там плохо живу, нет. Я хорошо живу, слава Богу. Но позволить себе, вот сейчас бы сказать, поехали на море, я не могу. Либо мне надо в течение года отменить какие-то планы там, проходить в старом пальто, не купить сапог сыну — и вот это все сложить, тогда и ехать. Женщина средних лет, Костромская область, сельское поселение Угоры ВПЕЧАТЛЕНИЯ У нас выходной — самый лучший рабочий день. Лучше на работу ездить в лес, чем дома. Дома дел по хозяйству больше, чем на работе. <...> Это хорошо жить в городе в квартире — пришел 18 Предисловие первое. Не совсем научное там, ну ладно, для мужика там, розетка сломалась. А тут... заборы падают, там не окошено, там скотина вон валяется не кормлена. <...> Охота бы, конечно, чтобы сельское хозяйство подняли, чтоб государство как-то помогло, чтоб не только с тебя спрашивали. средних лет, Костромская область, сельское поселение Угоры Переживаю очень за Украину. Вот за таких людей, как мы. Которые хотят мира. Которым не нужна эта война... вот эти вот все. Тут же явно видно, что их просто угнетают, сами понимаете. Если простой народ [украинцы], вот такие, как мы, которые хотят просто мирно жить, — то и за них тоже. Они тоже нашей веры, тоже так же их угнетают, сами знаете, что с ними там делают. В каком-то плане их хотят тоже поработить, навязать что-то, а им это не нужно. Пожилая женщина, Республика Татарстан, деревня Данауровка Мы выйдем с соседями, обсуждаем проблему. Говорим, что надо порядок навести. Они соглашаются. Все соглашаются, но никто не хочет делать. Посадили на той стороне деревья, купили черешню хорошую. Пусть растет черешня, дети будут идти и обрывать. Проходят люди, кто-то говорит: вот молодцы! вы там деревья посадили. Будет приятно ходить по улице. Кто-то идет: вам что, делать нечего? вы тут занимаетесь непонятно чем! Женщина средних лет, Ростовская область, поселок Белая Калитва Я думаю, во вселенной таких планет, как наша, много. Много солнечных лет до них лететь. Я думаю, на той стороне солнца наверняка есть такая же, как мы... ну, может, говорят, не как мы, давление не такое... может, меньше люди, может, выше. Но все равно, я думаю, есть. Не мы же одни живые, есть что-то еще. Вот эти, допустим, летающие тарелки. Конечно, я не видел их, но передачи я смотрю. <...> Встретиться с ними очень приятно, пообщаться, а почему бы и нет? (Смеется.) Пожилой мужчина, Костромская область, сельское поселение Угоры 19 ПРЕДИСЛОВИЕ ВТОРОЕ. НАУЧНОЕ Н аше исследование задумывалось как научная рефлексия по поводу модернизационного дискурса о цифровом телевидении. В результате государственной многомиллиардной реформы к концу второго десятилетия XXI века в любой деревне, где раньше телевизор принимал в лучшем случае два канала с рябью, должны были стать доступными в качестве HD минимум 20 цифровых телеканалов. По мнению сторонников, это должно было обеспечить сельским жителям «поставку» городского образа жизни и «открытие» сознания. Понимая, что любые обещания за столь короткий срок при помощи какой-либо технологии изменить сознание людей являются чистой воды технологическим детерминизмом, зная, насколько сложно, комплексно, нелинейно осуществляется влияние медиа на людей, мы считали важным с помощью медиатеорий и эмпирических исследований показать невозможность «победоносного шествия» городской медиатизированной культуры в сельской среде. Мы исходили из того, что в ситуации неопределенности, характерной для современности в целом и находящей отражение в современной медиасреде, человек стремится избавиться от состояния когнитивного диссонанса [Фестингер, 2018]. При этом городские жители обладают гораздо более широким, чем жители сельской местности, набором досуговых практик, позволяющих им преодолевать это напряжение. Это приводит к тому, что по21 Зачарованное место следние имеют, как правило, более низкий уровень адаптивности к изменениям, чаще пытаются избавиться от страхов, связанных с неопределенностью настоящего и будущего, с помощью привычных (можно даже сказать — ритуальных) способов медийных и интерперсональных коммуникаций. В постсоветское время фактически центральным элементом досуга сельских жителей становится просмотр телевизионного контента и обсуждение его с соседями в замкнутой коммуникативной среде. В связи с этим мы предположили, что, получая доступ к более широкому набору телевизионных программ, сельская аудитория будет использовать его не для модернизации своего образа жизни, а для еще большего укрепления «сельской идентичности» и обособления от города. Описывая медиапрактики сельских жителей, мы опирались на имеющую значимые методологические основания теорию практик. Рассмотрение практики с социологической точки зрения как некой совокупности принятых в обществе действий начинается с Пьера Бурдье и развивается в работах Гарольда Гарфинкеля, Энтони Гидденса, Альфреда Шюца [Бурдье, 2001; Гарфинкель, 2007; Гидденс, 2003; Шюц, 2003] и др. Бурдье отметил неосознанность некоторых действий, руководство практическим чувством, которое позволяет субъекту экономить силы, действуя по заранее определенным схемам. На примере сельских жителей мы можем наблюдать, как сбываются предсказания Жан Франсуа Лиотара, полагавшего, что человечество, в ответ на рост неопределенности, сложности и разнообразия, разделится на тех, кто готов воспринимать сложное мироустройство, и тех, кто тяготеет к упрощению реальности [Лиотар, 2016]. В нашем случае готовность к восприятию сложного мироустройства часто находила выражение в артикулируемой готовности использовать новые практики в целях экономии сил. Лаборатория сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ под руководством Рональда Инглхарта уже много лет про22 I УГОРЫ, СЕРЕДКИНО, КОКСОВЫЙ, ДАНАУРОВКА НА КАРТЕ «ОЦИФРОВАННОЙ» РОДИНЫ. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ ИНСТРУМЕНТАРИЙ ИССЛЕДОВАНИЯ Э мпирические данные, используемые в работе в качестве иллюстрации, собраны в рамках полевых экспедиций Лаборатории медиаисследований ЦФИ НИУ ВШЭ. Всего было проведено четыре экспедиции: — в сельское поселение Угоры Мантуровского района Костромской области при поддержке Сообщества профессиональных социологов (июнь 2012 года); — в поселок Коксовый Белокалитвинского района Ростовской области при поддержке Донского государственного технического университета (июнь–июль 2013 года); — в село Данауровка Чистопольского района Республики Татарстан при поддержке Казанского федерального университета (май 2014 года); — в село Середкино Боханского района Иркутской области (сентябрь 2014 года). Основной используемый в экспедициях метод — глубинные интервью. Гайд глубинного интервью предполагал разговор об особенностях повседневных практик информанта; месте медиа31 Зачарованное место потребления и медиаиспользования среди них; медийных интересах и предпочтениях; отношении к новостям, дискуссионным передачам, программам социальной и исторической тематики, кино и сериалам, ток-шоу и другим жанрам и форматам современного телевидения; особенностях использования мобильного телефона и Интернета, а также отношении к прошлому и будущему, своему селу и его месту в стране. Помимо глубинных интервью, в каждом домохозяйстве проводилось короткое анкетирование. Заполнялись три анкеты: состав домохозяйства и основные демографические данные, анкета технической оснащенности предметами быта и медиапотребления и анкета, фиксирующая медиапредпочтения респондентов. В каждом из домохозяйств проводилось фотографирование предметов быта, интерьера и т.п. Для нас на данном этапе имело значение не только медиапотребление, но и приобщение к городской культуре (наличие «теплого» санузла и ванной в сельском доме, тип отопления и водоснабжения, наличие городской бытовой техники — стиральная машина и т.п.). В разработке инструментария участвовали сотрудники Лаборатории медиаисследований ЦФИ НИУ ВШЭ С.Г. Давыдов, А.Г. Качкаева, И.В. Кирия, О.С. Логунова, А.А. Новикова, В.П. Чумакова. Глубинные интервью брали сотрудники Лаборатории медиаисследований ЦФИ НИУ ВШЭ, а также студенты и аспиранты НИУ ВШЭ, студенты и преподаватели ДГТУ, КФУ, участвовавшие в экспедициях. Выборка строилась на основании половозрастных квот. По- скольку цель исследования состояла в выявлении типов отношения информантов к разным медиа, выборка не репрезентирует всю генеральную совокупность сельских жителей по социальнодемографическим параметрам, но соответствует принятым стандартам качественного исследования. Всего во всех экспедициях было собрано 194 интервью: 43 в Костромской области, 71 — в Ростовской, 31 — в Иркут32 I. Угоры, Середкино, Коксовый, Данауровка на карте «оцифрованной» Родины ской, 49 — в Республике Татарстан. В книге цитируются интервью, которые наиболее точно иллюстрируют выдвигаемые авторами тезисы. Отдельным вопросом являлся принцип выбора населенных пунктов для экспедиций. Для нас имело принципиальное значение, чтобы это были разные населенные пункты, расположенные в разных частях страны. С этой точки зрения типологическое различие соблюдено: среди регионов представлены как национальные (Республика Татарстан), так и иные регионы (Ростовская, Костромская, Иркутская области). Представлены также разные виды деревень — «вымирающие» северные и в то же время вполне себе населенные южные. Во всех деревнях разные центральные модели ведения хозяйства. Если Угоры тяготеют к традиционному колхозно-крестьянскому образу жизни, то Коксовый и Данауровка скорее ориентированы на основную долю занятых в сфере промышленности (в том числе в сопредельных городах), Середкино — населенный пункт, тесно связанный с лесозаготовками. Наконец, все населенные пункты расположены в типологически разных по уровню жизни регионах, где представлены лидеры (Татарстан), середняки (Ростовская, Иркутская области) и менее экономически развитая Костромская область. ОПИСАНИЕ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ, 1 В КОТОРЫХ ПРОВОДИЛИСЬ ЭКСПЕДИЦИИ Деревня Угоры, Мантуровский район, Костромская область Точную дату основания деревни Угоры определить сложно. На территории нынешнего Мантуровского района деревни достаточно часто возникали, исчезали, разрастались, сливались или 1 Информацию о селах собирали студенты: Евгений Благолев, Анастасия Склярова, Екатерина Шалонская. 33 Зачарованное место поглощались. В архивах сохранилась информация, что в середине XVII века на территории Угорского сельского поселения уже располагалось порядка 30 деревень-малодворок (от 2 до 5 дворов в деревне). В начале XX века на территории Угорского сельского поселения проживало около 2 тыс. человек, а к 1917 году население достигло своей максимальной численности — более 3 тыс. жителей. После этого количество людей, проживающих в этой местности, начало снижаться. К 1919 году Малые Угоры стали центром новой Старо-Халбужской волости. А в 1923 году были созданы Малоугорский (14 населенных пунктов) и Хлябишинский (6 населенных пунктов) сельсоветы с населением около 2500 человек. С 1930 года в деревнях сформировалось 14 колхозов, а в 1935–1936 годах на территории Угорского сельского совета (после слияние Малоугорского и Хлябишинского) прошло их укрупнение с сокращением количества до шести. До начала и во время Великой Отечественной войны угорские колхозы были отстающими, никогда не оказываясь в числе передовых. Их успехи были в основном связаны с лесозаготовками. В послевоенное время положение в колхозах улучшилось. Этому могли способствовать два фактора. Во-первых, ужесточение дисциплинарных мер — уголовная ответственность за хищение. Во-вторых, усиление управленческих кадров после возвращения фронтовиков. В итоге колхозы Угорского сельсовета стали лучшими в районе по хлебозаготовкам и вторыми — по лесозаготовкам. В 1950-х годах прошло новое укрупнение колхозов: на территории Угорского сельского поселения их осталось два — имени Ленина (деревня Угоры) и «Свобода» (деревня Хлябишино). В них состояло около 1000 жителей, в распоряжении которых было более 5 тыс. гектаров земли. В 1960 году произошло объединение двух колхозов в один. Он процветал вплоть до 1980-х годов. В колхозе производили зерно, картофель, лен, молоко и мясо. 34 II ЗАЛОЖНИКИ КОЛЕИ М ы приехали в сельское поселение Угоры в июне 2012 года — 1 сотрудники лаборатории и студенты магистратуры НИУ ВШЭ. Костромская область (Русский Север) во многих отношениях сохраняет вневременной деревенский колорит — ужасные дороги, множество умирающих деревень с покосившимися избами и бескрайние леса вокруг. Кажется, что время здесь застыло и все остается неизменным — как сто лет назад. Но ощущение это обманчиво. Как мы уже говорили в описании сел, в советское время здесь был вполне успешный колхоз. Вокруг кипела жизнь. Однако с середины 1980-х годов, когда начался упадок, произошло много печальных изменений: дороги разрушились, люди уехали или умерли. Повсюду зияют черные окна опустевших домов. Старики подсчитывают, через сколько лет последние их ровесники умрут и деревня опустеет. Впрочем, не все деревни сельского поселения Угоры одинаково запущены. Мы посетили 10 деревень (с общим населением порядка 500 человек). В некоторых еще живут семьи с детьми. Возводят дома, разводят животных, строят планы на будущее. Другие заселяют немногочисленные, но энергичные дачники из Москвы и Санкт-Петербурга. Они приезжают сюда на лето или переезжают 1 Надежда Шохина, Татьяна Кулагина, Ольга Довбыш, Елизавета Меркурьева, Дарья Терновская, Раиса Ханукаева. 42 II. Заложники колеи насовсем, выйдя на пенсию. Им нравится удаленность от больших городов, прекрасные леса, полные грибов и ягод, величественный покой северной природы. Мы посетили 33 двора (так еще продолжают говорить в деревнях), или домохозяйства, как принято писать в социологических отчетах. При этом старались выбирать коренных жителей региона, которые приобрели специальные приставки, позволяющие смотреть многоканальное телевидение. Определяли по внешним признакам — смотрели, у кого на доме закреплена параболическая антенна, и стучались в ворота. Надо признать, в Угорах к приезжим исследователям относились очень приветливо — радушно открывали двери, приглашали в дом, разрешали фотографировать. Жители других регионов относились к нам потом гораздо более подозрительно, а иногда и просто враждебно. В Угорах многие нам были рады и открыто рассказывали о своей жизни. Возможно, это связано с тем, что в этом сельском поселении уже несколько лет располагалась база Сообщества профессиональных социологов, так что люди привыкли к то и дело приезжающим ученым и студентам. Как уже говорилось в научном предисловии к книге, мы ставили под сомнение распространенное в медиаиндустрии начала 2000-х годов убеждение, что при кардинальном увеличении количества каналов телевидения аудитория принципиально изменит привычки телесмотрения и зрительские предпочтения, а потом и практики повседневности. Нам важно было поговорить с людьми, уже достаточно давно получившими возможность выбирать из большого набора доступных телеканалов, чтобы понять, какое влияние это оказало на их жизнь. Расширились ли их представления о быте, комфорте, потребительских практиках, как еще в середине прошлого века предполагали ученые [Tarde, 1993; Rogers, Agarwala-Rogers, 1976]. 43 Зачарованное место ТЕЛЕЗРИТЕЛИ В ВИНТАЖНОМ ИНТЕРЬЕРЕ Когда думаешь о деревне, в воображении возникают образы из русских сказок и художественной литературы — деревянный дом из темных бревен, печка, погреб с бочками соленых огурцов, квашеной капусты и грибов и т.д. Деревни Костромской области на первый взгляд отлично укладываются в это клише. Во многих домах (особенно где живут пожилые пенсионеры) сохраняется обстановка послевоенного времени — железные кровати с кружевными накидками на подушках за занавесками, отделяющими спальную зону от «гостиной», горки с парадной посудой советского производства, старые фотографии родственников в военной форме или одетых по моде 1950-х годов — то, что городские жители называют винтаж. Но здесь этот винтаж — не элемент тщательно продуманного дизайна, а часть продолжающейся жиз- ни предметного мира, который в других местах уже отошел в прошлое, музеефицировался. Здесь он все еще верой и правдой служит своим хозяевам. Практически во всех домах (даже сравнительно обеспеченных) поддерживаются в рабочем состоянии печки. Их топят в холодное время года, на них готовят еду (или хотя бы некоторые блюда). Кто-то преимущественно для животных, кто-то, напротив, именно для себя (каши, пироги, приготовленные в печи, по мнению потомственных сельских жителей, вкуснее, чем на плите). При этом электроплиты есть практически у всех (кроме одного домохозяйства), как и холодильники — они тоже есть у всех без исключения. Но плиты и холодильники не отменяют печки и погреба. Они соседствуют с ними, органично включены в единой повседневный бытовой круг. В таком интерьере быстрее соглашаешься с мнением сторонников концепции диффузии инноваций о том, что само принятие решения о приобретении новых технических приспособлений, в частности подключение к многоканальному телевещанию и уста44 II. Заложники колеи новку соответствующего оборудования (антенны), можно считать модернизационным актом. Включение в исследование опросника, позволяющего понять, насколько домохозяйства оснащены бытовой и медиатехникой, позволило нам получить подтверждение того, что жители сельской местности, даже не в самых благополучных с экономической точки зрения районах, все-таки имеют потребность в изменениях. Стремление к комфорту, которого в деревенских домах очевидно не хватало, в 1950–1960-е годы было важной причиной отъезда молодых людей из сельской местности. Конечно, они уезжали не только в поисках лучших бытовых условий жизни. Уезжали учиться, искать работу, развлекаться. Но все-таки квартиры с центральным отоплением и водоснабжением, газовой плитой, теплым туалетом и ванной комнатой были не менее важным мотивом при принятии решения о внутренней миграции. Тем более что в 1950–1960-х годах в крупных городах были в значительной мере решены жилищные проблемы, людей массово переселяли из бараков и коммуналок в небольшие, но индивидуальные квартиры. Потребности сельских жителей в комфорте были хотя бы частично удовлетворены в 1970–1980-е годы, о чем рассказывают люди старшего поколения. Об этом же свидетельствуют интерьеры сельских домов: в некоторых из них сохранилась советская мебель — диваны, кресла, «стенки» (иногда даже произведенные не в СССР, а в соцстранах — Чехословакии и ГДР). Посуда и вазы, в частности хрустальные, — легко узнаваемые атрибуты позднесоветского быта. Родом из этого же времени и домашние библиотеки (минимум 10 книг), которые все еще занимают важное место в интерьерах сельских домов. Они сохранились в двух третях домохозяйств, которые мы посетили. Подчеркнем — важное место именно в интерьерах, а не в жизни. Большая часть владельцев книг признается, что давно уже их не читает. Формировались эти библиотеки без определенной логики, по случаю, и отражают не столько индивидуальные 45 Зачарованное место художественные предпочтения членов семьи, сколько доступность того или иного типа литературы в советское время. Наличие библиотеки в доме чаще всего объясняют учебной необходимостью (в семьях, где есть дети или иногда приезжают погостить внуки) и привычкой (выкинуть ненужные книги как-то неудобно). Однако, как показали наши опросы, появление в этих интерьерах современной медиатехники (музыкальных центров, компьютеров, сотовых телефонов, электронных книг и др.) и бытовой техники (стиральных и посудомоечных машин) хотя и свидетельствовало о выходе жителей села на новый виток модернизации повседневных бытовых и культурных практик, но не привело к существенным изменениям их привычек и художественных предпочтений. Не смогли мы обнаружить и влияние новых технических устройств, облегчающих быт, на отношения в семьях. В интервью практически все наши собеседники продолжали подчеркивать главенство мужчины в семье — в частности, его досуговых предпочтений при выборе телепрограмм и кинофильмов. Появление устройств, облегчающих ведение домашнего хозяйства (таких, как стиральная и посудомоечная машины), не изменило роли женщины в семье, но немного увеличило количество свободного времени. Однако женщины тратят его не на саморазвитие и обретение финансовой самостоятельности, а на просмотр телевизионных передач и фильмов. Кроме того, женщины часто проводят досуг в общении с родственниками и друзьями в социальных сетях, которые заменили завалинки и лавочки, где такое общение осуществлялось прежде. ИКОНА И ФОТОГРАФИЯ — ОКНА В ПРОШЛОЕ Сельские жители, с которыми нам удалось пообщаться в Костромской области, часто говорят о семье и редко — о религии. Тем не менее иконы в их домах встречаются достаточно часто 46 II. Заложники колеи (в 27 из 33 домохозяйств). Размещаются они, как правило, не в «красном углу», как это принято в воцерковленных семьях, а где попало — на стенках вместо картин, на книжных полках и среди посуды в буфете, иногда даже рядом с телевизором или компьютером. В большинстве случаев это не старинные фамильные иконы, а напечатанные на картоне или вырезанные из календарей репродукции. Встречали мы и вышитые хозяйкой по трафаретам иконы-картины. На вопрос о том, молятся ли они перед этими иконами, хозяева (чаще всего хозяйки) отвечают, что делают это очень редко. Но иметь иконы в доме надо, потому что «так положено», они «охраняют» дом и близких от беды. Можно предполагать, что мы имеем дело с типичным для России (не только сельской, но и городской) «ритуальным христианством», в котором все еще ощутимы языческие истоки. Выпав после революции из религиозной традиции, прожив жизнь в советском атеистическом обществе, люди относятся к религии и иконам как к маркеру идентичности, знаку, который связывает их с прошлым (миром покойных родителей). Связь поколений через выполнение некоторых религиозных обрядов (в частности, крещение детей и поминовение умерших) считается зоной ответственности старших женщин в семье, их долгом не только перед уже ушедшими родителями, но и перед уехавшими в города молодыми. Небольшой уровень религиозности, отсутствие постоянной молитвенной практики не ощущаются препятствием для осуществления ритуалов памяти. При этом православная церковь в поселении есть, в ней периодически служит приезжающий священник. При этом о существовании активно действующей церковной общины никто из наших собеседников не упоминал. Рядом с иконами в комнатах сельских домов часто размещаются фотографии членов семьи. Они висят на видном месте в 23 домохозяйствах из 33. Фотографии, в отличие от икон, преимущественно старые. На них молодые лица ныне пожилых хозяев 47 II. Заложники колеи селения (в отличие от жителей шахтерского поселка и деревни в Иркутской области) прожили всю жизнь там, где родились, а если и переезжали, то недалеко или уезжали ненадолго. В этой местности жило несколько поколений их предков, их не выселяли в период коллективизации. На территории Костромской области не было военных действий в годы Великой Отечественной войны: сюда эвакуировали жителей других регионов, тут располагались госпитали. Так что фотографии предков в этой местности остались в целости и сохранности. Сельские жители, острее горожан ощущая свою связь с этой землей и ее прошлым, в меру возможностей проявляли ее при оформлении своего жилища. Иконы и старые фотографии в этом случае — инструменты поддержания такой связи. Многие жители сельского поселения Угоры говорят о том, что не хотят покидать свои дома, даже если есть возможность переезда к родственникам. Напротив, они надеются, что, выйдя на пенсию, их родственники вернутся в родную деревню и примут «эстафету» по сохранению памяти. ЛЮДИ ПЕРЕД ТЕЛЕЭКРАНАМИ Получив доступ к многоканальному телевидению, жители сельского поселения Угоры, с которыми нам удалось пообщаться, несущественно изменили свои досуговые привычки и предпочтения. Именно поэтому они не восприняли это событие как важное изменение в своей жизни (в отличие от покупки компьютера). Подавляющее большинство опрошенных продолжало в 2012 году отдавать преимущество каналам «Первый», «Россия 1» и «Звезда». Собственно, сельские жители и подключали спутниковую антенну для того, чтобы смотреть эти каналы в хорошем качестве, так как общедоступный сигнал оставлял желать лучшего. Познакомившись с программой передач нишевых телеканалов 49 Зачарованное место сразу после подключения (пока действовала бесплатная акция), основная масса семей не стала продлевать подписку на «большой пакет» на платной основе, довольствуясь каналами, находящимися в открытом доступе. Некоторые все же решили добавить к стандартному набору каналов «первой тройки» каналы «Охота и рыбалка», «Дом кино», «Шансон ТВ». А в семьях, где есть маленькие дети, — детский канал «Карусель». Для совместного просмотра этих каналов поначалу стало принято приглашать в гости соседей. Однако постепенно все перешли к домашнему индивидуальному просмотру: привычный комфорт оказался важнее разнообразия контента. Все опрошенные нами предпочитают смотреть телевизор дома, сидя в кресле или на диване. Вот мы сидим на лавочке, к нам бывает, что приходят кто деревенские. А потом все... кино... и побежал домой. У нас привыкли кино смотреть, лежа на диване. Женщина пенсионного возраста, Костромская область, сельское поселение Угоры Представители старшей возрастной группы смотрят ТВ в одиночестве или вдвоем с супругом, обсуждая увиденное по ходу просмотра (так как спустя какое-то время часто не могут вспомнить содержание передач) или споря по поводу выбора программы для просмотра. Для представителей средней возрастной группы (особенно женщин) более характерен фоновый характер просмотра телевизионных программ, сопровождающий занятия домашними делами. Женщины разных возрастов и уровней дохода, отвечая на вопросы о выборе программ для просмотра, часто демонстрируют патриархальность принятого в их семьях жизненного уклада. Западные сериалы не смотрим — муж не любит! Молодая женщина, Костромская область, сельское поселение Угоры 50 III МОСТ В БУДУЩЕЕ Н ам повезло наблюдать начало преодоления цифрового неравенства между городами и сельской местностью. На наших глазах в течение трех лет компьютеры все больше входили в повседневную жизнь сельских жителей, причем не только молодых, но и пожилых. Из дорогой игрушки для внуков они становились инструментом для коммуникации родственников, социализации пожилых людей. Их начали воспринимать как универсальный справочник с советами на все случаи жизни и площадку для цифровой торговли. Интернет стал очередной заменой (раньше эту функцию приписывали телевидению) ярмарочной площади, на которой торговля совмещалась с развлечением и соседствовала с религиозным и административным центром поселения (ярмарки часто проходили на соборной или ратушной площади). Метафора «глобальной деревни» М. Маклюэна в российских деревнях и сельских поселениях с плохими дорогами и каналами коммуникации приобретала особую значимость. КОМПЬЮТЕРНАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ Главным проявлением модернизации их частной жизни для жителей сельского поселения Угоры оказалось приобретение компьютера. В 2012 году на этот шаг решились еще не все. Кто-то 55 Зачарованное место считал, что старикам он вообще не нужен. Другие, напротив, полагали, что обязательно должны его освоить, чтобы не отстать от жизни. Компьютер достался от дочери. Они там дальше продвигаются, ноутбуки все такое покупают, а мне уже... Я им покупала, когда они учились в институте, они мне назад привезли. Пожилая женщина, Костромская область, сельское поселение Угоры Вообще, компьютер — дело такое растратное получается, потому что нагорает электричество. Молодая женщина, Костромская область, сельское поселение Угоры Компьютер с Интернетом у нас дома есть. Жена там в «Одноклассники» залазит, у детей там игры закачаны. Мне там делать нечего, я поэтому там ничего не понимаю и не вникаю, мне не надо Интернет. Молодой мужчина, Костромская область, сельское поселение Угоры Жена просит: давай купим компьютер. А зачем? Сидеть там, не малолетки же. Мужчина средних лет, Костромская область, сельское поселение Угоры В некоторых семьях оказалось даже несколько компьютеров. Как правило, один у детей (для того, чтобы удобнее было искать необходимую для обучения информацию в Интернете), а другой у взрослых — для поиска необходимых товаров (в частности, покупки подержанных машин или строительных материалов), просмотра фильмов, скачанных в Интернете, и общения в социальных сетях. При этом книги в Интернете никто из наших собеседников тогда не скачивал и электронных книг не читал. Чтение, если оно сохранялось как культурная практика, осуществлялось тради56 III. Мост в будущее этом выглядят похоже. По внешним признакам больше нельзя, как это было в советском кино, отличить сельскую интеллигенцию от животновода. Основную информацию по обустройству быта эти люди получают из Интернета. Компьютер, подключенный к Сети (при том, что интернет-соединение в этой местности достаточно плохое), они считают необходимым как для образования детей, так и для собственной полноценной социальной жизни. Однако планшетных устройств типа iPad, iPod и электронных читалок для книг у них нет, хотя их финансовые возможности это позволяют. Отсутствие модных гаджетов они объясняют бережливостью. Дорогие «игрушки» кажутся им бессмысленной тратой ресурсов. Вместо этого они предпочитают помогать родственникам, которые составляют основу их социального капитала. ПРОЩАНИЕ С ОБЩИНОЙ Разрушение крестьянской общины, начатое почти сто лет назад, завершается на наших глазах. Удивительно, как живучи оказались воспоминания о ней в сельской среде [Рефлексивное крестьяноведение, 2002]. Трансформировавшись в советские мифы о счастливых колхозниках, они все еще привлекают молодых сельских жителей. Поддержка общины, о которой с ностальгией вспоминают пожилые и которую хотели бы видеть молодые, продолжает ощущаться потерянным раем. Современность видится эпохой равнодушия и жестокости. И проявляется это, конечно, не только в городах и на телеэкранах, но и вокруг — на фоне мало изменившейся сельской природы. Раньше, это и по истории, и по жизни, когда мы еще маленькие были, ну вот, допустим, в деревне у кого-то случилось горе — и все бегут, бегут. Искренне помогают. А сейчас не дай бог что 59 Зачарованное место случится. Как-то сразу начинают обсуждать этого человека, не выяснив причины. Молодая женщина, Костромская область, сельское поселение Угоры Чаще встречаешь сейчас все больше грубости, ненависти. Хотя и не желаешь вот людям зла, но в них вот это есть. Молодая женщина, Костромская область, сельское поселение Угоры Деньги в этом контексте тоже приобретают преимущественно негативную окраску. Границы достатка и избыточности каждый определяет, исходя из личного ощущения, что приводит к взаимному недопониманию. Люди уже стали не те, люди все стараются только как для себя, карман набить, и всё. Женщина средних лет, Костромская область, сельское поселение Угоры Даже не знаю, чего будет. Все на деньгах помешаны. Перебьют, наверно, друг друга. Женщина средних лет, Костромская область, сельское поселение Угоры В советском прошлом современных сельских жителей привлекает прежде всего определенность настоящего и будущего — наличие гарантированной работы и зарплаты, а также декларация социальных ценностей дружбы и взаимного уважения людей. Справедливое распределение благ в советское время, о котором регулярно упоминали наши собеседники (при этом совершенно забывая о проблемах дефицита товаров в тот период), противопоставлено в их сознании современному обществу с его культом потребления и безнравственности. Заявляя о готовности сопротивляться натиску городской среды (которая воспринимается как чужая) и потребительским ценностям глобального мира, сельские жители на самом деле никакого противодействия не оказывают. И даже не предполагают такую возможность. 60 IV ОБЩЕСТВО РЕМОНТА Н аша вторая экспедиция — в поселок Коксовый Белокалитвинского района — была совсем не похожа на первую. Как не похожа заповедно-сказочная природа Костромской области на открытые, залитые солнцем ростовские просторы. Как не похожи деревни, затерянные среди вековых лесов, на рабочий поселок, где рядом расположены дома городского типа и деревенские домики. В Коксовском сельском поселении, так же как в Угорах, много заброшенных домов, неухоженных участков. В постсоветский период из этих мест активно уезжали. Часть жителей до сих пор рассматривает жизнь в этих местах как временную, вынужденную меру. Но есть и те, кто вернулся сюда, пожив в других регионах России и в ближнем зарубежье (Казахстане, Украине). Многие дома в поселке переделаны из барачных построек. Людям выделяли части таких домов, а они их со временем достраивали и перестраивали, выкупая соседние помещения. Есть в поселке несколько многоэтажных построек с типовыми квартирами, которые вполне можно представить практически в любом российском городке. Новых частных домов на одну семью немного. Они огорожены высокими крепкими заборами, что нетипично для этой местности. Их владельцы — представители самой обеспеченной части жителей Коксового. Остальные живут в достаточно старом частном секторе, обустраиваясь в силу своих финансовых возможностей. 63 Зачарованное место В сельском поселении практически все жители знают друг друга и охотно обсуждают новости соседей. Но живут при этом довольно обособленно друг от друга и не ищут возможности близкого общения с односельчанами. Возле частных домов все реже можно увидеть лавочки. Во всем сельском поселении есть буквально несколько мест, где можно собраться компанией. Интересно, что дома и дворы хозяева, как правило, не запирают. Замки и запоры, если они есть, не слишком серьезные. Но окна при этом часто наглухо занавешены — повседневная жизнь семьи тщательно скрыта от посторонних глаз. С нами местные жители тоже общались очень неохотно. В дома пускали редко, если и разговаривали, то во дворе, а то и через забор. В некоторых семьях мужчины достаточно жестко запрещали женам и детям контактировать с приезжими исследователями. Бывало, даже прогоняли с угрозами. И это при том, что с нами были не только московские студенты (преимущественно молодые 1 девушки), но и ростовские (студенты ДГТУ) , а привезли нас сюда и договаривались с местной администрацией о нашем приезде уроженцы здешних мест. И все-таки большая часть жителей относилась к нам с явной опаской, подозревая в том, что мы не исследователи, а наводчики и вслед за нами придут грабители. Как бы ни было, но поговорить с людьми и понаблюдать за их жизнью нам все-таки удалось. Те, кто соглашались пустить нас в дом, уже через пятнадцать минут становились приветливыми и открытыми, угощали ягодами и компотами, хвастались недавни1 Материалы этого раздела исследования частично публиковались ранее: Петрова Е. Медиапрактики сельской России: отчуждаемое пространство и реверсивное время // Культура и искусство. 2017. № 1. С. 50–56; Петрова Е.В. Диффузия городского и сельского в оптике медиаисследований // Ценности и смыслы. 2016. № 3. С. 78–88; Петрова Е.В. Взаимовлияние медиаконтента и культуры повседневности cельского поселения Юга России: проблема нового времени и пространства // Обсерватория культуры. 2016. № 1. С. 36–43. 64 Зачарованное место По мнению исследователей советской культуры, «специфика советского общества состояла в том, что перманентный ремонт как творчество и образ жизни был разделяемым переживанием большей части населения» [Герасимова, Чуйкина, 2004]. Ремонт становился важной социальной практикой, в которой находила выход накопившаяся социальная энергия, реализовывались личные потребности в развитии. На наш взгляд, такая трактовка истоков потребности в перманентном ремонте в сельской местности актуальна и на современном этапе. Через вещную среду респонденты демонстрируют потребность в изменении окружающего, выхода за его границы. Медиапотребление респондентов и организация ими пространства взаимосвязаны. Наибольший интерес в медиареальности респонденты проявляют к коллективным практикам, к публичному пространству, а в реальной жизни стремятся модернизировать исключительно приватную сферу, дополняют ее новыми деталями и смыслами. Публичное пространство — пространство отчужденное. Все в него вхожи, но для каждого оно остается безразличным. Приватное пространство дома, призванное быть убежищем и предметом особой заинтересованности, в результате тоже «отчуждается», оставляя людей в состоянии непривязанности ни к земле, ни к сообществу, ни к дому. Этот процесс мы ярче всего наблюдали в одном из самых благополучных с экономической точки зрения сельских поселений — поселке Коксовый. ЛЮДИ И ВЕЩИ Тема домашней повседневности, «интегрировавшей за последнее столетие приборы и технологии связи, глубоко изменившие социальное пространство дома человека» [Сергеева, 2011], все еще остается сравнительно мало разработанной. Между тем вещи, как 66 IV. Общество ремонта и телесные практики, невербальные языки и т.д., — «необходимые элементы, делающие любую идентичность видимой, доступной для восприятия другими» [Иконникова, 2010]. Телевизоры, радиоприемники, мобильные телефоны, компьютеры, музыкальные центры, книги, газеты, журналы — все это одновременно вещи и носители информации. Они окружают человека в его повседневной жизни, обладают определенной ценностью как сами по себе (за них, как правило, заплатили), так и по причине тех возможностей, которые они открывают, дополнительных смыслов, которые содержат. Мы используем медиа в автоматическом режиме, зачастую забывая, когда это случалось в последний раз. Это отмечают многие исследователи: «Мы просим респондента вспомнить, когда и что он слушал по радио, смотрел по телевизору, читал в газете, журнале. Требуется очень сложная работа памяти по восстановлению отношений со средствами коммуникации, которые прочно вошли в повседневность людей. Это уже не технические средства, наполняющие нашу жизнь разнообразными образами, а практически не рефлексируемая окружающая среда» [Коломиец, 2010]. Чем больше медиа «встроены» в жизнь людей, тем большее значение приобретает их изучение в системе повседневной жиз- ни. Телевизор и компьютер — зачастую самые дорогие и новые вещи в домах жителей Коксовского сельского поселения. Причем телевизоров, как правило, несколько. Самый лучший (большой и дорогой) стоит в гостиной. Там же размещаются компьютер и музыкальный центр. Телевизоры и компьютеры часто становятся для людей смысловым и эстетическим центром интерьера. Их ставят рядом и окружают различными предметами, имеющими важное символическое значение, — фотографиями близких людей, иконами, грамотами, кубками, статуэтками и т.д. Весьма любопытно, что в этом регионе принято не убирать ценники с вещей. Ценники остаются наклеенными на предметы мебели, бытовые товары, упаковки продуктов и др., что позво67 Зачарованное место Если она дома, радио может работать практически весь день. А дочь параллельно слушает «свою музыку» через наушники. Если к просмотру телевизионных программ все относятся как к отдыху, а к музыке как к фону повседневной жизни, то интернет-контент в 2013 году люди воспринимали неоднозначно. Многие считали такой досуг пустым, хотя к новым потребительским возможностям (в частности, выбору и покупке товаров, поиску информации о садоводстве и способах лечения болезней и т.д.) почти все относились позитивно. СОЦИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ В НОВЫХ ФОРМАХ Несмотря на то, что пространство дома сохраняло память о коллективном (с друзьями, соседями или семейном) телесмотрении, на самом деле эта практика фактически полностью утрачена. Она все еще сохраняется как желательная. Люди рассказывают о том, что им бы хотелось собраться вместе с родственниками, друзьями, что-то посмотреть, однако случается такое редко. Совместные просмотры кинофильмов все еще характерны для молодежи, взрослые же жители поселка регулярно уезжают из родных мест на заработки, так что их подолгу не бывает дома. В эти периоды они вообще не имеют возможности смотреть телевизор и пользоваться компьютером. Обсуждая какое-нибудь шоу или новости, люди часто отмечают, что не знают о чем-то, наверное, потому, что работали в это время. Главными медиа в это время для них становится радио и мобильный телефон. Телефон вообще один из самых распространенных индивидуальных медиаприборов. Уже в 2013 году он был практически у всех — от подростков до очень пожилых пенсионеров. Достаточно часто встречались смартфоны с возможностью выхода в Интернет. Телефон, как правило, всегда держат «под рукой». Однако во время интервью мы не замечали, чтобы люди 70 IV. Общество ремонта часто прерывали разговор, отвлекались на проверку почты, мессенджеров и т.д., как это делают многие жители больших городов. А вот телефонные звонки раздавались достаточно регулярно, и люди свободно обсуждали личные и рабочие вопросы по телефону в присутствии посторонних. Практически у каждого респондента сформировался свой круг общения с помощью мобильной связи. В основном звонят родственникам, реже — друзьям, соседям, клиентам, коллегам по работе. Соотношение входящих и исходящих звонков примерно равное. Встречались среди опрошенных те, для кого характерно нечастое и довольно ограниченное использование мобильного телефона. Но для большинства характерен похожий на городской тип использования мобильной телефонии — регулярная, продолжительная коммуникация с широким кругом лиц. Наши собеседники охотно демонстрировали, что они хранят в памяти телефонов и компьютеров, показывали фотографии (в частности, маленьких детей), без напряжения рассказывали о том, кто на них изображен, открывали папки со скачанными кинофильмами и кулинарными рецептами и т.д. Кстати, стационарные компьютеры практически ни у кого из наших собеседников не были запаролены, часто члены семьи имеют свободный доступ к страничкам друг друга в социальных сетях. Распространение практик индивидуализированного использования медиа значительно выросло в связи с ростом использования различных гаджетов. При этом в домах появились новые медианасыщенные (media-rich) пространства, например к кухням, где давно стало принято смотреть телевизор, добавились спальни [Livingstone, 2007], где вместо практически ушедшей привычки чтения перед сном теперь тоже смотрят телевизор, общаются в социальных сетях, играют в компьютерные игры. Впрочем, это не приводит к информационной разобщенности членов семьи. Все так или иначе смотрят минимальный набор каналов с наиболее универсальным содержанием. Медийные темы 71 V МЕЖДУ ГОРОДОМ И ДЕРЕВНЕЙ С тирание границ между городской и сельской культурой в России произошло, разумеется, задолго до начала нашего исследования. Теодору Шанину и его коллегам удалось рассмотреть этот процесс комплексно — с исторической, политической, социологической и культурологической точек зрения [Шанин, 1992; Шанин, 2019]. Несколько этапов «раскрестьянивания», которые ими были описаны, имели разные причины и цели. Катализатором могли быть политическая и экономическая стратегия (отрыв от земли и коллективизация), управленческая целесообразность (отрыв от крестьянского двора/дома и многоэтажное строительство в сельских поселениях), попытки управления процессами урбанизации и внутренней миграции (изменение направления миграции рабочей силы — крестьяне перестали искать работу на чужой земле и стали перебираться в города) и т.д. Все это так или иначе влияло на повседневные практики, дискурсы и культурные предпочтения и «новых горожан», и тех, кто оставался в деревнях. Иногда миграция была сезонной и люди периодически возвращались к семьям. В других случаях они уезжали совсем, но продолжали активно поддерживать связи с родственниками в деревнях, поддерживая их материально. Результаты статистических исследований показывают, что «в городах в конце 1980-х годов проживало 74% населения», что позволяло относить Россию к урбанизированным странам. Одна74 V. Между городом и деревней ко значительная часть городского населения, особенно в районах более поздней урбанизации, имела сельские корни [Зубаревич, 2016, с. 104], что продолжало оказывать влияние на ценности и культурные предпочтения городских жителей. После распада СССР миграционные процессы еще усилились. Городские и сельские жители бывших союзных республик перебирались на территорию Российской Федерации. Постепенный упадок колхозов заставил людей активнее переезжать из деревень в крупные индустриальные центры, что привело к еще большему, чем в конце 1980-х годов, смешению повседневных, культурных и социальных практик горожан и сельских жителей. Смешение «новых горожан» разных миграционных волн и постоянный приток новых людей не давали городской культуре стать монолитной. Сегодня мы имеем дело «с единой системой расселения с массой типов переходных населенных пунктов, где каждый следующий тип убавляет сельские черты и добавляет городские. Учитывая общую подвижность населения внутри этой системы, ее можно назвать сельско-городским континуумом» [Нефедова, 2013, с. 19]. В нашем исследовании, как мы уже говорили выше, мы тоже столкнулись с разного типа сельскими поселениями, в части из которых были достаточно явно выражены городские черты, хотя формально они назывались сельскими поселениями, а в других все еще преобладали сельские. Но и в тех и в других мы видели сохраняющиеся черты сельской культуры, уже не крестьянской, но еще не городской. Наши наблюдения подтверждают выводы исследовательской группы «Европейского социального исследования» относительно ценностей россиян. По сравнению с жителями европейских стран у россиянина «слабее выражены потребности в новизне, творчестве, свободе и самостоятельности и ему менее свойственны склонность к риску, стремление к веселью и удовольствиям» [Магун, Руднев, 2010, с. 19]. Можно предположить, 75 Зачарованное место что этим объясняется стабильная популярность культуры китча, с которой мы столкнулись в процессе анализа предметов культуры, хранящихся в домах сельских жителей, и при обсуждении с ними кино- и телевизионного контента. КИТЧ КАК ИМИТАЦИЯ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ До середины ХХ века сохранению и воспроизводству важных элементов сельской культуры способствовал народный фольклор. Фольклорная культура позволяла проявлять творчество, оставаясь в рамках традиционных культурных форм и набора идей. Фольклор стал основой социальной мифологии, которая транслировалась как устной, так и письменной культурой в начале XX века. По мере активизации процессов урбанизации сельский фольклор сменился городским, сохраняя базовые признаки [Белоусов, 1987]. Смена форм презентации культурной памяти, а фольклор был важной частью культурной памяти, происходила не быстро. Чаще можно говорить о том, что новые формы начинали существовать наряду с прежними, расширяя рамку традиционной культуры, включая элементы народного и профессионального искусства в массовую культуру [Кондаков, 2011], формируя современную мифологию, адаптируя традиционные нарративы и формы к требованиям времени и новых технологий [Тульчинский, 2016, с. 13]. Отголоски личной, семейной и исторической памяти, уходящие корнями в крестьянскую культуру, и сейчас узнаваемы во многих артефактах массовой культуры. Они были органично сплетены с идеологией и художественными приемами социалистического реализма в литературе, живописи, монументальном искусстве и кино, укоренились в сознании сельских зрителей и теперь воспринимаются ими как часть личной памяти и личного опыта. Учитывая слабо выраженную 76 V. Между городом и деревней у россиян потребность в новизне и свободе, на которую указывали исследователи «Европейского социального исследования», не стоит удивляться тому, что советская массовая культура до сих пор продолжает оказывать сильное влияние на художественные предпочтения сельских жителей. Эти предпочтения хорошо укладываются в рамку особого типа культуры, точнее, субкультуры, которая получила название — китч. Для ее определения мы будем пользоваться формулировкой А. Яковлевой, поскольку именно этот подход дает нам возможность рассматривать китч не только с эстетической точки зрения, но и как проявление обыденного сознания. Анна Яковлева описывает китч как «особый способ структурирования мира в соответствии с потребностями обыденного сознания, это форма укоренения поселкового сознания, по существу своему бездомного». По ее мнению, большое количество россиян — носители поселкового сознания, «вышедшего из фольклорной среды и не вошедшего в городскую элитную, независимо от их места жительства» [Яковлева, 2001, с. 252]. Излюбленные темы китча — семейно-детская, любовно-эротическая, экзотическая и историко-политическая — прекрасно вписались в советский массовый кинематограф и программную политику радио и телевидения. Разумеется, китч — явление универсальное, оно свойственно не только отечественной культуре. Однако в Советском Союзе он имел свою специфику, позволяя интегрировать принципы социалистического реализма, фольклорные нарративы и экранные приемы воздействия в единое целое. Об этом советском кинокитче регулярно вспоминали наши сельские собеседники во всех регионах, приводя его в пример того искусства, к которому они продолжают обращаться в периоды досуга, которого им не хватает в современном телевизионном эфире. Предметы в стилистике китча были основным набором украшений домов и квартир — веера, настенные календари, выши77 Зачарованное место дей, ориентированных на получение удовольствия от жизни. Все они — жители больших городов. Вероятно, уехав из сельской местности, часть молодых людей постепенно входит в какие-то из вышеперечисленных групп. Но сельским родственникам они не слишком подробно рассказывают об этом, зная, что незнакомое насторожит их и вызовет непонимание. Приезжая на родину, они стараются не шокировать старших своими «новыми ценностями» (о чем иногда вскользь упоминают в интервью наши собеседники разных возрастов). Однако значительная часть уехавшей в города молодежи и на новом месте продолжает сохранять предпочтения и привычки, характерные для их родителей. Культура потребления китча оказывается очень живучей, и современные медиа только облегчают доступ к ней, предоставляя неограниченные возможности ее поиска с помощью Интернета. 1 ВОЗДЕЙСТВИЕ КИНОКЛИШЕ Поскольку самым доступным и популярным художественным контентом для сельских зрителей оказывается кино, анализ набора клише, из которых складывается «поселковая культура», кажется нам одним из самых эффективных способов осмысления китчевой картины мира. Под клише при этом мы в данном случае будем понимать любой повторяющийся из произведения в произведение элемент художественного языка, шаблонное решение: тему, мотив, литературный штамп, образ, режиссерский прием и т.д. Клишированным может быть и персонаж — герой драмы 1 Материалы этого раздела частично были опубликованы ранее в статье: Хайрутдинова А.А., Чумакова В.П. Село у экрана в начале XX и XXI веков: очерк о ремедиации фигуры комментатора // Наука телевидения. 2019. № 15.4. С. 110–127. 82 V. Между городом и деревней или объект комедийного пародирования. Клишированные персонажи часто встречались в советских кинофильмах, о которых чаще других вспоминают сельские зрители. Например, «Карнавальная ночь», «Бриллиантовая рука», «Иван Васильевич меняет профессию» и др. Любопытно, что современные зрители далеко не всегда считывают пародийный смысл, который закладывали в них советские режиссеры-комедиографы. Часто в отзывах наших собеседников комедийные фильмы воспринимаются как монументализирующие достижения советского общества. Генетические связи клише с архетипом, символом, каноном, заимствование их способов структурирования мира позволяют им мифологизировать не только прошлое, но и быстро меняющуюся современность. Поэтому анализ клише, на наш взгляд, не стоит ограничивать эстетической рамкой. Гораздо плодотворнее говорить о них в историческом и социально-психологическом контексте, рассматривая также технологические и коммуникационные аспекты их тиражирования. В качестве примера рассмотрим некоторые типичные клише, используемые при подаче киноматериала в трех наиболее часто упоминаемых нашими собеседниками типах медиапродукции — советских кинофильмах, голливудских блокбастерах и отечественных телесериалах, говоря о них не как о произведениях искусства, а как о проявлениях разных типов массовой культуры [Костина, 2006]. Разумеется, мы учитываем, что советское кино было очень разным. Не все фильмы того времени правомерно относить к китчу. Но наши собеседники и не вспоминали фильмы Андрея Тарковского или Сергея Параджанова. Они говорили о кино, ориентированном на массового зрителя. Впрочем, и сложный авторский кинематограф может в результате активного тиражирования начать функционировать в культуре в качестве китча, так это происходит, например, с репродукциями «Джоконды» или «Рождения Венеры». 83 VI ОКНО В СТРАНУ П одробный компаративный анализ данных, полученных во всех изученных нами сельских поселениях, оказался достаточно сложной задачей. Четыре первые волны (Костромская область, Ростовская область, Республика Татарстан, Иркутская область) хотя и проводились по единой методике, но участие в сборе материалов студенческих коллективов разных вузов (несколько групп студентов НИУ ВШЭ, студенты Донского государственного 1 технического и Казанского федерального университетов ) неизбежно делало каждую волну исследований только частично похожей на предыдущие. Еще одним важным фактором оказались годы исследования. Хотя оно и не было очень долгим, между началом (2012) и окон1 Методика исследования была использована также коллегами из Казанского федерального университета. Результаты опубликованы: Даутова Р.В. К вопросу об особенностях телесмотрения в татарской деревне // Журналистика в 2018 году: творчество, профессия, индустрия: сб. мат. междунар. науч.-практ. конф. М.: Фак. журн. МГУ, 2019. С. 475–476; Даутова Р.В. К вопросу о гражданской позиции и зрительской активности сельского жителя //Социальные аспекты современного вещания в России. Вып. 2. М.: Факультет журналистики МГУ, 2017. С. 73–81; Даутова Р.В. Телесмотрение в контексте культуры повседневности // Мультимедийная журналистика Евразии — 2016: национальные медиасистемы в условиях новой медиареальности Востока и Запада: материалы X Междунар. науч.-практ. конф. (Казань, 8–9 декабря 2016). Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2017. С. 57–66. 92 VI. Окно в страну чанием (2014) первых четырех волн произошли значимые политические события, сильно повлиявшие на содержание телевизионных передач федеральных телеканалов, а особенно выпусков новостей. Боевые действия в Украине существенно повлияли и на политическую риторику информационного телевещания, и на общественные настроения российских зрителей. Мы видели, как меняется их отношение к информационной повестке дня и общественное настроение в целом. Но для того, чтобы доказать, что изменились они именно под влиянием политических событий, мы должны были провести исследование в одних и тех же регионах до начала военных действий в Украине и после них. Это не входило в наши исследовательские задачи, поэтому мы продолжили исследование по ранее намеченному плану. Однако отдаем себе отчет в том, что сопоставление дискурса сельских зрителей 2012 и 2014 годов не корректно без учета вышеизложенных факторов. В связи с этим в компаративной части нашего исследования мы сосредоточились на тех параметрах, которые в меньшей степени подвержены изменениям идеологической ситуации в медиасфере. БЫТОВЫЕ ПРИВЫЧКИ СЕЛЬСКИХ ЖИТЕЛЕЙ Сравнивая техническую оснащенность всех четырех изученных регионов, мы видим достаточно однородную картину, которая отличается лишь некоторыми деталями. В частности, еще раз хочется обратить внимание на приспособления, используемые для личной гигиены. Мы наблюдаем, что такие важные для городского жителя удобства, как теплый туалет городского типа, душ или ванная, в ряде исследуемых регионов стали важным атрибутом сельской жизни. В Ростовской области интерес к ним также (и даже чуть более) высок, как и в Татарстане. Возможно, это связано с тем, что и Данауровка, и Коксовый — сельские поселения, расположенные относительно недалеко от городов. Поэтому го93 Зачарованное место родские практики в них более выражены. В них есть многоквартирные дома, предполагающие наличие городской канализации. Кроме того, жители Данауровки неоднократно подчеркивали, что регулярные гигиенические процедуры — важная составляющая мусульманской культуры, задающей тон в Татарстане. При этом посудомоечные машины еще не прижились в сельской местности в целом, в отличие от стиральных машин, которые есть уже в большинстве сельских домохозяйств. Оснащенность предметами культуры (см. рис. 2) в разных регионах сравнивать достаточно сложно. В целом ситуация представляется нам более или менее однородной. Обращает на себя внимание только то, что традиция украшать дом наградами и грамотами сходит на нет неравномерно, в Ростовской области и Республике Татарстан они встречаются чаще, чем в Иркутской и Костромской областях. Любовь к сувенирам, привезенным из других мест, тоже характерна не для всех. Коксовый в этом отношении оказался «чемпионом». Видно, что здесь жители имеют гораздо больше возможностей для путешествий и необязательных покупок. Например, в Коксовом нам встретился полицейский, у которого в доме стены декорированы «по фэншую», а на полках множество предметов восточных (китайской и японской) культур. Сравнение оснащенности медиаприборами (см. рис. 3) тоже не дает нам серьезных оснований говорить о региональных диспропорциях. Кроме телевизора, который есть у всех, большая часть домохозяйств (а в некоторых случаях все члены домохозяйств) имеют сотовый телефон, приблизительно половина подключена к Интернету. Везде практически вышли из обихода проводные радиоприемники и проигрыватели виниловых дисков, вместо них используются эфирное радио и музыкальные центры. Пока не стали привычными (а может быть, и никогда не станут, так как часть технологических новшеств морально устаревает раньше, чем добирается до отдаленных регионов и немодернистски настроенных пользователей) планшетные устройства, 94 Зачарованное место МР3-проигрыватели и электронные книги. Кроме того, данные устройства предполагают персональное медиапотребление в мобильной среде, что свойственно в первую очередь городу (длительные поездки на общественном транспорте, перемещения, удаленность работы от места жительства). В сельской среде практики медиапотребления имеют преимущественно оседлый характер. Поэтому, например, потребление видео у сельских жителей происходит в основном на стационарных устройствах (на компьютерах), а не при помощи смартфонов. СТРАТЕГИИ МЕДИАПОТРЕБЛЕНИЯ Сравнивая популярность телеканалов в различных сельских поселениях в 2012–2014 годах (с тех пор ситуация могла существенно измениться), мы фиксировали еще достаточно сильное положение каналов «первой тройки» — «Первого», «России 1» и НТВ. Это подтверждало наше предположение, что увеличившийся выбор телеканалов не приведет к существенному увеличению разнообразия предпочтений зрителей ни в одном из регионов. Однако уже можно было заметить догоняющую популярность ТНТ и СТС в некоторых районах (прежде всего в Ростовской области). В Ростовской области и Татарстане мы отмечали также большое влияние регионального вещания. Большое значение для сельских жителей в ряде регионов (в частности, в Иркутской области) имели телеканалы «Звезда», показывающий старые советские фильмы, и «Охота и рыбалка». Из нишевых каналов сельские жители чаще других упоминали «Дом кино» и «Карусель» (детский телеканал). Также в ряде регионов можно было наблюдать относительно высокую популярность каналов Первого мультиплекса цифрового вещания. Исследование проводилось в период, когда цифровое вещание было не тотальным, а реализовывалось в виде регионального или федерального эксперимента. 98 VI. Окно в страну Другие ТВ Центр MTV Пятница ТВ-3 Дисней Карусель Спорт 5 канал ZOO TV РенТВ Данауровка RUSONG TV Середкино Коксовый Региональный 1 Угоры Россия 24 Перец Домашний Охота и рыбалка Звезда СТС ТНТ Россия-Культура Россия 2 НТВ Россия 1 Первый канал Рис. 4. Популярные телеканалы 99 VI. Окно в страну в повседневных практиках. И у тех, и у других в почете советский интернационализм и добрососедское проживание рядом людей разных национальностей. При этом они очень жестко настроены по отношению к «другим» иных типов: мигрантам, «кулакам», сексуальным меньшинствам, нарушителям традиционной морали (типа «Пусси Райот»). Респонденты в Ростовской области и Татарстане в большей степени тяготеют к массовой культуре, связанной с идеологией потребления, в частности к юмористическим и музыкальным шоу. Из телевизионного контента они предпочитают российское кино (но не сериалы), передачи «про отношения» и юмор каналов СТС, ТНТ, «Перец» (однако предлагаемые ими современные модели поведения осуждают). Жители Костромской и Иркутской областей, с которыми нам довелось пообщаться, значительно более политизированы, предъявляют больше претензий центральным и местным властям, но при этом более терпимы к соседствующим с ними «другим», стремятся поддерживать всех без исключения в сложных жизненных и погодных ситуациях (зимы в этих краях более суровые, выживание оказывается важнее культурных и мировоззренческих различий). АНАЛИЗ ИНТЕРВЬЮ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ КОДИРОВАНИЯ Анализировать данные, собранные в нескольких экспедициях, 2 вручную очень сложно . Поэтому мы попробовали сделать это с использованием программы ATLAS.ti, позволяющей быстро 2 Обработкой данных с помощью кодирования занимались Надежда Адемукова, Эмма Барсегова, Евгений Благолев, Анастасия Добронравова, Евгения Петрова, Анастасия Склярова, Екатерина Шалонская, Алина Хайрутдинова, Варвара Чумакова. 101 Зачарованное место кодировать интервью, в том числе в автоматическом режиме. Программа предлагает набор инструментов и функций, дающих возможность систематически обрабатывать данные и разрабатывать собственную систему значений, раскрывающую конкретный предмет исследования. Помимо кодирования, она дает возможность построения облаков слов, таблиц частоты слов, схем различных кодов и многие другие. При кодировании мы присваиваем какому-либо фрагменту текста определенный тег (код). Одному фрагменту может быть присвоено множество различных кодов, ведь в одном и том же предложении могут раскрываться темы, интересные нам с различных сторон. При анализе массива интервью использовались следующие коды: идентичность, Интернет, кино, контент описание, контент отношение, музыка, национальное, практики описание, практики отношение, радио, религиозное, репрезентация в медиа, семья/медиа, телевидение, телефон, фотография, чтение. Если рассмотреть в качестве примера цитату из интервью: «Я каждый день вышиваю и отправляю фотографии вышивки сестре по Viber», мы можем присвоить этому высказыванию несколько кодов:  фотография — автор делает фотографии своих работ;  Интернет — автор отправляет фотографии через Интернет;  телефон — автор использует мобильное приложение для фотографии и общения;  семья/медиа — автор посредством медиа взаимодействует с членом семьи;  практики описание — автор описывает свою ежедневную практику;  контент описание — автор говорит о том, что именно она отправляет. образом, всего одно предложение может быть интересным для исследования пользования Интернетом, общения с семьей, бытовых практик сельских жителей и многого другого. 102 VII УСТНАЯ КУЛЬТУРА СОВРЕМЕННОГО СЕЛА Р азмышления о культуре китча и поселковом сознании закономерно подводят нас к вопросу о проявлениях устной и письменной культурных традиций в современном мире. Попытка рассмотреть медиапрактики сельских жителей через эту «оптику» может расширить наши представления об установках, определяющих художественные предпочтения и способы взаимодействия людей с новыми технологиями, об особенностях формирования и репрезентации личной, семейной и культурной памяти. Влияние принадлежности людей к устной или письменной традиции на различные аспекты их поведения обсуждалось многими исследователями [Lee, 1950; Havelock, 1963; McLuhan, McLuhan, 1992]. В частности, Маршалл Маклюэн, Эдмунд Карпентер и Уолтер Онг [Маклюэн, 2005; Carpenter, 1960; Ong, 2012] отмечали, что восприятие содержания и использование новых электронных технологий различается в зависимости от того, кто адаптирует эту технологию — человек устной или письменной культуры. Исторические материалы и собственные полевые исследования позволяют нам выдвинуть гипотезу, что практики потребления и сценарии использования новых медиа в сельской местности разворачиваются исходя из принадлежности сельчан к устной культурной традиции. 106 VII. Устная культура современного села «УСТНОЕ» И «ПИСЬМЕННОЕ» ПРИМЕНИТЕЛЬНО К МЕДИАПРАКТИКАМ Маршалл Маклюэн рассматривал историю медиасреды как постоянно меняющийся калейдоскоп, в котором «фон» и «фигура» периодически меняются местами. При этом «старые» технологии, отходя на задний план при появлении новых медиа, не исчезают, но существенно влияют на формы их адаптации, становясь для ] нее «фоном» Маклюэн, 2005]. Любое новое медиа, занимая ведущее место в культурной среде, вытесняет своего непосредственного предшественника, забирая значительную часть его функций. Но при этом оно возвращает из еще более раннего прошлого то или иное представление, которое прежде конструировалось с помощью медиа, предшествующих вытесненным. То есть происходит «два поворота калейдоскопа». Следовательно, одно и то же новое медиа способно конструировать разные представления в устной и письменной культурах. Потому что эти представления заимствуются из разных культурных традиций и сохраняют на себе следы тех медиапрактик, с помощью которых они распространялись прежде. Идея о развитой книжной культуре («галактике Гутенберга») Маклюэна — одна из ключевых для понимания исторических предпосылок адаптации новых медиа. Массовое распространение письменности в Европе, по его мнению, сформировало высокоразвитую книжную культуру со своими представлениями о различных социальных группах — семье, профессиональном сообществе, гражданах государства, а также о ценностях свободы слова, индивидуализма и т.д. Джошуа Мейровиц, развивая идеи Маклюэна о конструировании социальных групп, предложил описание ключевых изменений, происшедших в связи с трансформацией медиасреды [Meyrowitz, 2005]. Сначала вокруг племени с устной культурой 107 Зачарованное место выстраиваются жесткие границы, отделяющие его от остального мира. При этом границы между членами племени с различными ролевыми функциями оказываются значительно слабее внешних. Все оказывались уравнены в силу коллективного потребления и реципрокного обмена, составляющего обязательное условие су- ществования племени [Васильев, 2013]. Благодаря массовому распространению письменности, с одной стороны, появляется возможность конструировать большие общности, такие как нация, граждане государства и т.д. Льюис Генри Морган различал родовое общество и государство на основании того, что в последнем объединяются люди, проживающие на большой территории и, соответственно, уже не поддерживающие личные связи со всеми членами общества. Это приводит к развитию индивидуализма. Семья уменьшается в размере, а ее связи с большой родовой группой начинают постепенно ослабляться [Морган, 1934]. С точки зрения изучения медиа, этот процесс был запущен с изобретением печатного станка Гутенбергом, однако значимые для общества последствия возникают позднее. Электронные медиа меняют представления о социальных группах, позволяя формироваться новым виртуальным общностям, не привязанным к одной территории. Конструирование таких общностей идет через «возвращение» представлений о социальных группах из прошлого. Поэтому они по-разному отбирают своих членов и будут по-разному организованы в зависимости от культуры. Принципиальный вопрос для понимания сельских медиапрактик в том, была ли сформирована в России «галактика Гутенберга» до момента распространения электронных средств коммуникации? Принято считать, что после реформ Петра I российская культура разделилась на книжную аристократическую и устную народную. При этом совершенно не очевидно, что аристократическая культура действительно была книжной. Безусловно, что их взаимодействие и влияние друг на друга продолжалось несколько 108 VII. Устная культура современного села АГЕНТЫ УСТНОЙ КУЛЬТУРЫ Агентами устной культуры сегодня, по нашему мнению, следует считать телевидение и мобильный телефон. Книга не успела в полной мере стать агентом печатной культуры. Навык чтения больших текстов был более или менее распространенной практикой в течение очень недолгого времени (вероятно, несколько десятилетий ХХ века). С увеличением доступности телевидения он постепенно стал сходить на нет, хотя библиотека все еще сохраняет для некоторых сельских жителей свое сакральное значение как хранилище культуры. Сельские жители признаются, что стали меньше читать, ходить в кино и слушать радио. Конечно, можно говорить о том, что кинопоказы [Скобеев, 2008] и радио [Радиовещание в Рос- сии, 2013] были вытеснены из обихода причинами технического характера (в частности, вследствие упадка или полного исчезновения соответствующей инфраструктуры). А отказ от чтения книг обусловлен низким качеством фондов библиотек, высокой (по сравнению с сельскими зарплатами) стоимостью печатных изданий и сокращением количества книжных магазинов в небольших городах. Однако очевидно, что все эти старые практики потребления культуры еще и вытесняются новыми способами доставки необходимой информации и развлекательного контента. Люди продолжают смотреть кино и слушать музыку, они читают сегодня, вероятно, даже больше, чем раньше. Но вместо походов в кино они смотрят телевизор и ролики на YouTube, слушают музыку в приложениях и подкасты, читают не книги, а информацию на различных сайтах или общаются в Интернете при помощи голосовых сообщений и переписки (включающей в себя и практику чтения тоже). Книги же продолжают читать в основном школьники под давлением учителей и родителей, не испытывая к этому интереса. 111 Зачарованное место — А читать любите? — Читать нет. <...> У меня муж любит шибко читать. Шибко любит читать, и я его отучила от этого. Честно. Женщина средних лет, Костромская область, сельское поселение Угоры — А читать любишь? — Ой, знаешь, за всю свою жизнь я читал только школьную литературу и одну книгу только целиком прочитал. Ростовская область, поселок Коксовый Я ничего не читал. <...> Однажды решил Библию прочитать. Ну а что там делать на лесоповале — все пьют, а я не пью. <...> Прочитал три страницы. Дальше не смог, сложно. Молодой мужчина, Иркутская область, село Середкино Функции информирования, просвещения и рекреации сегодня ложатся преимущественно на телевидение, которое смотрят фактически все наши собеседники обоих полов и всех возрастов. Устная речь — важная составляющая языка телевидения, часто имитирующего беседу. Мозаичность монтажа видеоряда, который сопровождает эту речь, свобода перемещения экранного действия в пространстве и времени поддерживают ощущение нелинейности реальности, свойственное устной культуре. Погружаясь в поток образов, зритель не успевает выделять в нем различные источники информации, рефлексировать достоверность или символическую ценность предлагаемых сюжетов. Телевизионный контент предполагает отношение к нему как к монолитному источнику сказаний, историй, мифов. — А вообще, вот какими новостями вы интересуетесь, в общем? — А что нам говорят, то мы и слушаем. (Смеется.) Пожилая женщина, Ростовская область, поселок Коксовый Если уж по телевизору говорят неправду, то что ж тогда с миром происходит? Пожилая женщина, Иркутская область, село Середкино 112 VII. Устная культура современного села МОБИЛЬНЫЙ ИНТЕРНЕТ КАК «НОВАЯ ГРАМОТНОСТЬ» Преимущества новых технологий, разумеется, имеют и оборотную сторону. Чтобы реализовать предлагаемые ими возможности, необходимо научиться ими пользоваться. И в этом случае важны два фактора — особенности типов интеллекта и приемлемых для них стилей обучения и готовность людей к обучению в целом. Было бы неправильно сказать, что носители устной культуры не склонны к обучению. Но важно, что способности представителей разных культур представляют собой различные комбинации тех или иных видов интеллекта [Гарднер, 2007]. Различные виды обучения также развивают у людей различные виды интеллекта. Значение имеют и индивидуальные особенности, и привычки, и принятые в конкретной среде практики передачи знаний. Влияние всех этих факторов мы увидели при обсуждении с сельскими жителями вопроса, как они осваивают технологические возможности смартфонов, выбирают те или иные опции, насколько они открыты изменениям, которые приходят или могут прийти в их жизнь благодаря этому. Среди тех, кто использует мобильный только для звонков, — женщины и мужчины, преимущественно люди старшего и среднего возраста. Однако объясняют они свою неадаптированность к новым технологиям по-разному: женщины предпочитают говорить, что они не понимают, мужчины — что им это не надо. Вообще-то, я в нем [мобильном телефоне] даже записывать ничего не могу. Я так, только чтобы ответить. Дети смеялись: мы будем звонить — на зеленую кнопочку нажмешь. А я им: ой, для меня это сложно. Они: девяностолетние пользуются. Да я, говорю, не хочу. Женщина средних лет, Ростовская область, поселок Коксовый 115 Зачарованное место Такие игрушечки не понимаю, для чего. Что идет там и танцует с этим телефоном. Или в автобусе едет, на жопе прыгает. Ну че это? Не понимаю. Надо — позвонил, и всё. Мужчина средних лет, Ростовская область, поселок Коксовый Противодействие изменениям или просто саботирование их — в целом нормальная реакция отдельного человека и сообщества. Здесь важен и фактор инерции, и недостаток мотивации, и многое другое [Леонтьев, Осин, Луковицкая, 2016]. Среди мотивов есть вполне утилитарные: послать поздравление с праздником, если нет времени или желания разговаривать, быстро договориться о каких-то рабочих моментах, осведомиться о самочувствии близких и т.д. Но нам интереснее в данном случае те мотивы, которые не просто опосредуют привычные коммуникационные практики, а формируют новые. Идея о том, что сам способ коммуникации, в которую индивид вовлечен, конструирует реальность этого индивида, впервые озвучена еще Гарольдом Иннисом в рамках концепции «предрасположенности коммуникации» [Innis, 1950; Innis, 1951], а затем более детально разработана Гербертом Маршаллом Маклюэном и его последователями [McLuhan, 1962; McLuhan, 1964; McLuhan, 1967; Ong, 2012; Postman, 1985]. Опираясь на концепцию четырех медиаэффектов, представленную в совместной работе Маршалла Маклюэна и его сына Эрика [McLuhan, McLuhan, 1992], мы можем говорить о том, что мобильный телефон 1) совершенствует устную коммуникацию между людьми, 2) замещает стационарный телефон, 3) возвращает коммуникацию письменную — в формах, позволяющих совмещать текст и изображение (в случаях обмена картинками, фотографиями или мемами), и 4) трансформируется в устройство для подключения в глобальной коммуникационной сети. Мобильный Интернет — новое медиа, вырастающее из мобильной телефонии, — способствует формированию нового спо116 VIII СОЦИАЛЬНЫЕ ИДЕАЛЫ НА ТЕЛЕЭКРАНЕ А мериканский исследователь коммуникации Джошуа Мейровиц, развивая идеи Маклюэна о том, что формат коммуникации влияет на социальное конструирование реальности (известную, но не всегда верно интерпретируемую формулу the medium is the message), показал, что одним из последствий влияния цифровых медиа на общество становится расширение представлений о «нормальном» [Meyrowitz, 2005]. Ранее предполагалось, что представления о «нормальном» формируются преимущественно в ходе социализации — через общение с семьей и друзьями. Джордж Герберт Мид для обозначения представления о том, что именно считается правильным у той группы, к которой себя относит индивид, ввел понятие «обобщенный другой» [Мид, 2009]. Мейровиц же предположил, что в эпоху массмедиа формирование образа «обобщенного другого» происходит не только из взаимодействия с окружающими людьми, но и из потребления медиа- контента. Более того, по его мнению, электронные медиа способствуют ослаблению роли реального окружения в формировании образа «обобщенного другого», уступая при этом медиаобразам. Также он ввел новое понятие generalized eltherwhere («обобщенное где-то») по аналогии с generalized other («обобщенный другой»). Это понятие вводится с целью сделать акцент на том, что представления о должном могут касаться не только социально приемлемого поведения, но и должного уровня жизни в том или ином месте. 124 VIII. Социальные идеалы на телеэкране А также в то или иное время, добавим мы от себя, потому что «обобщенный другой» и «обобщенное там», на наш взгляд, имеют отношение не только к настоящему, но и к прошлому, и к будущему, если речь идет о «социальном воображаемом» [Тейлор, 2010]. Образ «обобщенного где-то» может быть сконструирован так, что будет либо идеализировать, либо дискредитировать то или иное место, ту или иную эпоху. Образы «обобщенного другого» при этом будут складываться из набора узнаваемых широким кругом лиц клише, в частности заимствованных из культуры прошедших эпох [McLuhan, McLuhan, 1992]. В этом, на наш взгляд, сила и «непотопляемость» китча. Продуцируя простые в интерпретации и удобные в тиражировании на разных носителях клише, культура китча гарантирует себе беспрепятственное попадание в образы «обобщенного другого», «обобщенного где-то» и через них в «социальное воображаемое», становясь таким образом важной частью культурной памяти даже тех членов сообщества, которые в случае осознанного выбора художественного контента выбирают не китч, а уникальное искусство. И тем не менее китч неизбежно присутствует в их личной и культурной памяти, со временем все чаще вызывая сентиментальные чувства вместо раздражения. Поскольку для сельских зрителей все телевидение все еще сохраняет первостепенное значение, мы рассмотрим вышеописанные образы на примере киноконтента популярных телеканалов, а также передач каналов «Охота и рыбалка» и «Шансон». «СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК» В НОВОЙ МЕДИАСРЕДЕ Тема «советского человека» в социологии и культурологии достаточно хорошо исследована. Одними из самых важных для нашей работы мы считаем большое сравнительное исследование «Советский человек», которое делалось под руководством Юрия Левады в 1989 году [Советский простой человек, 1993], и повтор125 Зачарованное место ное 1994 года. Во многих вопросах социологи не зафиксировали слишком серьезных перемен за прошедшие годы. Люди в 1994 году продолжали бояться рисковать и предпочитали «небольшой, но твердый заработок и уверенность в завтрашнем дне» «открытию собственного дела и активной высокооплачиваемой работе» [Левада, 1989–1994, с. 219]. Среди главных ценностей в 1994 году опрошенные называли закон и порядок, стабильность и достойную жизнь. Больше всего им не хватало в жизни материального благополучия, а в окружающих людях культуры, воспитанности, трудолюбия и нравственных принципов [Левада, 1989–1994, с. 226]. Собственно, мы можем сказать, что в своих исследованиях 2012–2014 годов мы получили, по нашим впечатлениям (мы не можем их сравнивать по формальным критериям, потому что методика исследования была совсем другой), очень похожие результаты. В интервью и разговорах мы часто слышали именно такие жалобы и пожелания. Сравнительное исследование 1989–1994 годов показало, как прошедшие пять лет «все параметры государственной идентификации теряют вес, зато набирают его такие традиционные категории, как история, земля, обычаи и др.» [Левада, 1989–1994, с. 222]. Это позволило социологам говорить о «разгосударствлении человека», подчеркивая, что это одно из главных изменений по отношению к «советскому человеку», каким он представал, в частности, в кино: «Образцовый человек советского времени утверждал себя — не только на плакатах и в кино — как человек государственный, готовый служить казенной машине, надеющийся на ее заботу и отождествляющий себя с ее символами» [Левада, 1989–1994, с. 222]. В зоне своей ответственности к 1994 году люди готовы были оставить только ответственность за родственников. Ни за страну, ни за действия правительства, ни за поступки людей своей национальности большая часть опрошенных отвечать не собиралась, что позволило исследователям говорить о «приватизации» человека [Левада, 1989–1994, с. 222]. 126 VIII. Социальные идеалы на телеэкране Тогда как для людей из домохозяйств с низким социокультурным статусом (то есть людей из бедных семей) эталоны «обобщенного другого» будут доминировать над «обобщенным где-то», так как они не успели почувствовать на себе и оценить преимущества и возможности жизни в достатке. ТИПОЛОГИЯ СЕЛЬСКИХ КИНОМАНОВ С увеличением разнообразного зрительского опыта человек привыкает смотреть кино с разными вариантами «обобщенного где-то», и такого рода воздействие перестает быть линейным. Киноман сам выбирает, на чем акцентировать внимание — на «обобщенном где-то» вселенной нового сериала или на героях, транслирующих привлекательный по каким-то параметрам образ «обобщенного другого». Такие зрители стремятся оценивать старые советские, современные российские и западные фильмы не с социальных и прагматических, а с эстетических позиций компетентного зрителя или с точки зрения личных жанровых предпочтений. Мне больше западные фильмы нравятся, они поинтереснее для меня. Но есть и русские нормальные фильмы. Девушка 17 лет, высокий социокультурный статус домохозяйства, Ростовская область, поселок Коксовый Однако часть информантов оказывает сопротивление тем образам и смыслам, которые предлагает им современное кино и телевидение. Они осознанно ограничивают потребляемый контент только теми зрелищами, которые полностью соответствуют их установкам и доминирующим в сознании образам «обобщенного другого» и «обобщенного где-то». Делая выбор между принятием и отторжением клише, зритель развивает или закрепляет образцы «обобщенного там» и «обобщенного другого» в своем сознании. Разумеется, могут быть и ва129 Зачарованное место рианты неполного принятия или отторжения, но для фиксации этих полутонов требуется более высокий уровень рефлексии респондентов, чем был в нашем исследовании. Если обозначить принятие клише «+», а отторжение «–», то, имея три переменные (СССР — советские клише, Запад — блокбастеры, Россия — отечественное кино и сериалы), мы получаем восемь возможных комбинаций, которые можно условно обозначить как типологию потребления клише и «обобщенных образов». Клише Современные Советские западных отечественные киноклише и сериальные клише Немассовый вкус – – – «Всеядный» + + + «Советофил» + – – «Киноман» + + – «Русофил» + – + «Западник» – + – «Модернист» – + + «Созерцатель» – – + «Немассовый вкус» предполагает, что респондент не любит ничего из трех названных медиапродуктов. В наших исследованиях он встречается чрезвычайно редко. Предпосылок для формирования элитарного вкуса в сельской местности практически нет. Можно предполагать, что эти люди любят исключительно артхаусное кино, но никто из наших собеседников об этом не говорил. Скорее, такие ответы давали люди, которые просто не хотели обсуждать эту тему. В Угорах и в Коксовом нам встретилось несколько молодых людей, предпочитающих фильмы ужасов и фэнтези. Также в Татарстане и Иркутской области в эту группу попали еще несколько молодых женщин, предпочитающих запад130 VIII. Социальные идеалы на телеэкране ством. Главным любимым зрелищем они считали сериалы, но и к продукции современной западной киноиндустрии относились с интересом. Однако единства жанровых предпочтений у этой группы зрителей нет — любовь к мелодрамам часто сочетается у них с предпочтением фильмов ужасов, фантастики и прочего остросюжетного контента. Ой, я люблю ужастики. (Смеется.) Я люблю ужастики, я получаю от них удовольствие вообще просто. Ну, романтические фильмы, сериалы. Э-э-э... русские даже, ради бога там, вот сейчас эти «Сваты» идут — это вообще прекрасная вещь. <...> А советские фильмы нет. <...> Комедии еще можно там поглядеть, не знаю... «Ирония судьбы, или С легким паром»... <...> Не знаю я... Мне нравится тот век, в котором я живу, скажем так. Женщина средних лет, Ростовская область, поселок Коксовый «Созерцатели» в нашем случае — умозрительная конструкция. Среди опрошенных нами сельских жителей мы таких не встречали. Однако вероятно, что зрители, которые из всего многообразия предпочитают только сериалы, также могут существовать. Более того, можно предполагать, что их количество со временем выросло, так как особый повествовательный ритм затягивает, к практике просмотра сериалов привыкают и от нее уже трудно отказаться. Но в период, когда проводилось наше исследование, привычка выделять сериальные зрелища из общего потока развлекательного телевизионного контента у сельских жителей еще не сформировалась. ТАМ, ГДЕ ОБИТАЕТ «НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА» Заменой «советского человека» как героя, готового предпочесть общие интересы личным или хотя бы способного на «душевные растраты», стал в 1990-е годы собирательный персонаж, которого мы назвали «настоящий мужчина». Сериалы о сотрудниках поли133 Зачарованное место ции или спецслужб, офицерах запаса и ветеранах недавних войн, их антагонистах — бандитах — и «благородных разбойниках» — всех, кто может побороть хаос, взять на себя ответственность и стать защитником «обычных людей», выполняли терапевтическую задачу массовой культуры, смягчая состояние фрустрации, в котором находилось и продолжает находиться общество. Другой средой обитания героев этого типа стал «русский шансон», который с удовольствием слушают и смотрят (телеканал «Шансон») наши сельские собеседники. Его лирической герой — это мужчина, который познал жизнь, предательство, одиночество, тяготы и невзгоды, стал умудренным опытом, отбросил юношеское легкомыслие, начал ценить верность, преданность, домашний уют. Однако вокруг этого позитивного персонажа все время существует атмосфера агрессии. Истоки шансона — «бытовой романс и тюремная, воровская, “блатная” песня» [Гардзонио, 2010]. Именно они в значительной мере формируют мир «русского шансона», который, даже если не касается тюремной темы напрямую, так или иначе отсылает к набору «околотюремных» образов и конфликтов. При этом, в отличие от собственно тюремной и блатной песни, «русский шансон» посвящен больше не репрезентации тягот заключенных или быта преступников, а конструированию групповой идентичности, для которой «темное тюремное прошлое» — не реальность, а набор клише. Притягательность историй о «трудном прошлом» отчасти обосновывается особенностями личной, семейной и коллективной памяти, сохраняющей тяжелый опыт XX века с его непережитыми социальными травмами. В начале книги приведен небольшой набор цитат из наших интервью, затрагивающих тему трудного прошлого наших собеседников или их родителей и родственников. В некоторых регионах (например, в Иркутской области) тема пребывания в заключении или ссылке звучала громче, где-то об этом предпочитали не упоминать, но тюремный опыт (как и во134 IX СТРАХИ И НАДЕЖДЫ М ы планировали говорить с сельскими жителями о многоканальном телевидении и их зрительских предпочтениях. Но уровень медиаграмотности основной массы наших собеседников не позволял им аргументированно рассуждать на интересовавшие нас темы. Зато о своей жизни — о бедах и радостях — они говорили часто очень подробно и эмоционально. Мы все время чувствовали потребность людей в том, чтобы высказаться, быть услышанными. Вспоминался Владимир Маяковский с его «улица корчится безъязыкая». Так и наши собеседники не всегда находили правильные слова для своих чувств. Мы начали эту книгу с избранных цитат из интервью, где люди рассказывают о своем прошлом. И эти рассказы — часть личной и коллективной памяти, но еще они свидетельствуют о травматическом опыте жизни в сельской местности. В последней главе книги мы бы хотели тоже привести много цитат. На этот раз это рассказы о настоящем, о том, что беспокоит сегодня, мешает развиваться и планировать жизнь. Наши собеседники много говорят о своих негативных эмоциях: гнев, обида, недоумение и т.д. Но чаще прочего люди говорят о своих страхах. Советская и постсоветская массовая культура, в отличие от западной, очень мало работала с травмами и страхами. Базовые технологии терапевтической культуры, сформировавшейся под влиянием принципов постфрейдистской психоло140 IX. Страхи и надежды гии, оказавшие влияние и на западную популярную культуру и медиа, нашей сельской аудитории пока плохо знакомы. Размышляя о «новой терапевтической культуре» в постсоветском культурном пространстве, антрополог Юлия Лернер замечает, что в российском поле средств массовой информации психологические формы терапевтической массовой культуры присутствуют в виде заимствований и имитаций: «мы имеем дело с психологической культурой без психологии» [Лернер, 2011, с. 73]. Для западного зрителя рефлексия психоаналитического толка, как бытовая (по поводу собственной личности, поиска и принятия себя и своих желаний), так и научная (не только психологическая, но и социологическая), в частности по поводу фрустрации и агрессии, — неотъемлемая часть культуры, формировавшейся в течение ХХ столетия. На этой почве вырос большой пласт литературы и кино, а вслед за ними и сериалов. Британский социолог Франк Фуреди, изучающий «терапевтический поворот» в эмоциональной культуре англо-американского мира, полагал, что важным качественным изменением становится именно распространение этой формы мышления далеко за границы отношений психотерапевта и индивидуума, оформление на ее основе общественных представлений по различным вопросам, по умолчанию влияющих на сюжеты массовой культуры [Furedi, 2004, р. 22]. Изменения такого типа в отечественной культуре еще только в самом начале. В период, когда мы проводили наше исследование, они были практически незаметны в массовом телевизионном эфире. Это, собственно, и есть одна из причин того, что кинопросмотр наших собеседников во многих случаях был ориентирован на советский кинематограф. С другой стороны, мы далеки и от идеализации терапевтической культуры. По мнению критиков [Illoz, 2007], транслируемые ею ценности имеют много негативных последствий, формируя новый конформизм и ряд самоограничений, связанных с необходимостью постоянного осознания своих эмоций, стремления 141 IX. Страхи и надежды нируют, по нашему мнению, социальные и дезинтеграционные страхи, которые в рассказах наших собеседников часто связаны между собой и образуют вместе с биологическими и моральными страхами сложный эмоциональный фон, на котором и протекает достаточно примитивно организованная повседневная жизнь селян. СИНДРОМ ТРЕВОЖНОГО МИРА Рассказывая выше об образе «настоящего мужчины», каким он предстает в песнях русского шансона, мы уже касались криминальной тематики. Но там она скорее романтизировалась, чем вызывала страх. В реальности же криминальная угроза — один из социальных шрамов российского общества, пережившего и периоды послереволюционных, довоенных и послевоенных репрессий, и неблагополучные с этой точки зрения перестроечные годы. В российской провинции человек, отсидевший срок за пьяные драки, воровство и экономические преступления, — вполне обыденное явление. Этого опыта не принято стыдиться, во многом он сродни опыту пребывания в армии. Страх криминальной угрозы в большой степени связан не с общением с этими людьми, а с общим ощущением небезопасности окружающей жизни — биологическими страхами, на которые накладываются личные и семейные воспоминания и впечатления от телевизионных новостей, использующих эти страхи как приманку для привлечения зрителей. Просмотр криминальных новостей также усиливает ощущение социальной дезинтеграции, характерное для людей, живущих в местности, далекой от города, в котором преимущественно сосредоточена социальная жизнь и есть больше возможностей использовать различные социальные инструменты и влиять с их помощью на собственную жизнь и жизнь близких. 143 Зачарованное место Вот три примера описания биологических страхов. Вот передавали, что затопило такое-то село. Сейчас все эти катаклизмы, то тайфуны, то наводнения, то землетрясения, еще техногенные катастрофы эти. А оно вроде как знаете, это и далеко же, да. Конечно, вроде так вот послушаешь — жалко, да, людей. Мужчина средних лет, Иркутская область, село Середкино По Первому каналу показывали наш Чистополь. Говорили, что у нас два боевика. <...> Одного, кажется, убили, второй себя подорвал. <...> Готовили какие-то самодельные устройства взрывательные. Всё нашли. <...> Кстати, у нас в Казани тоже убили муфтия. Оказывается, это дело ихних рук. Даже если они мусульмане, они уже даже мусульманами называться не могут, по- тому что они человека своей веры, единоверца, можно так сказать, они его убили. Так что у них ничего человеческого нет, что про них говорить. Пожилая женщина, Республика Татарстан, деревня Данауровка Помните же, много лет назад... 60 какой-то год... в Новочеркасске, вышли ж тогда заводчане здесь, пошли... и что из этого вышло... на слуху это все хранится. И люди боятся этого, когда большое столпотворение. Очень страшно становится. Мы-то еще очень маленькие были, не помним. А вот рассказывали наши родители, бабушка, как все это было. И что это было, кровопролитие какое. Женщина средних лет, Ростовская область, поселок Коксовый Практически в каждом примере перемешиваются впечатления от просмотров телевизионных новостей, личная и семейная память и культурные клише и общественные установки, преобладающие в той или иной местности. Опасность, увиденная на экране или услышанная от родственников, проецируется на себя, заставляет воспринимать мир с недоверием и обидой. При этом, рассуждая о страшных событиях, наши собеседники подчерки144 Зачарованное место Мне про Байкал нравится. Ты не смотрела? Что Байкал — он живой, да. Даже люди, которые живут на Байкале, говорят, что он живой. Что он запоминает вот эти все, как тебе сказать... ну вот омулевые бочки там... Вот прямо показывают, как картина: вышел на берег, а там вроде бы на санях там, крушение поезда. Потом женщина там... Байкал же вот так... да. На этой стороне слюданка. И женщина видела, что на той стороне женщина умирает. Она позвонила — и точно так, в этом же месте в этой деревне умерла женщина, а там картинка показалась. Ну, в общем... миражи. Пожилая женщина, Иркутская область, село Середкино Я не то чтобы говорю, что планета наша одна. Я думаю, во вселенной таких планет, как наша, много. Много солнечных лет до них лететь. Я думаю, на той стороне солнца наверняка есть такая же, как мы... ну, может, говорят, не как мы... давление не такое... может, меньше люди, может, выше... Вот давление все-таки влияет... Но все равно, я думаю, есть. Не мы же одни живые. Есть что-то еще. Вот эти, допустим, летающие тарелки. Пожилой мужчина, Костромская область, село Угоры Не поддающиеся осмыслению китчевые персонажи, кажется, значительно удобнее и приятнее для восприятия, чем настоящие «другие». Сложные же человеческие судьбы и исторические обстоятельства по-настоящему пугают, о чем писал еще Жан Франсуа Лиотар [Лиотар, 2016], и расшатывают базовые принципы поселкового мышления (основы жизни наших собеседников), мешающие его модернизации. ПРИЗРАЧНЫЕ НАДЕЖДЫ Мы все переживаем, но ни во что не вникаем. Женщина пенсионного возраста, Республика Татарстан, деревня Данауровка 154 IX. Страхи и надежды Разговор о социальном самочувствии сельских жителей в нашем случае, разумеется, очень субъективен, описателен и публицистичен. Наша методология не позволяет делать однозначные выводы и обобщения. Мы не проводили все те исследовательские процедуры, которые предполагает изучение «социального самочувствия» [Тощенко, 1998] или subjectiv well-bening/ «субъективного благополучия» [Diener, 1984]. Мы лишь фиксируем почти случайно увиденное, то, что мы смогли заметить и запомнить. Социологи и психологи понимают гораздо более глубоко, рассматривают систему субъективных ощущений людьми реальности и себя в ней, отмечают разного рода сигналы, свидетельствующие о степени психологической комфортности, характерные для отдельного человека, социальной группы или общества в целом. Жан Тощенко считает «социальное самочувствие» базовым элементом «социального настроения», первым его уровнем, включающим знания, эмоции, чувства, историческую память и общественное мнение [Тощенко, 1998, с. 29]. Если страхи, описанные нами выше, связаны с различными ситуациями, происходившими и происходящими сейчас в сфере социальной жизни наших сельских собеседников (то есть говорят скорее о социальном самочувствии, связанном с уровнем доходов и гарантированностью социальной защиты, самоидентификацией, социальными ценностями, уровнем гражданской активности, жизненными стратегиями, отношением к «чужим», оценкой собственного потенциала и т.д.), то надежды их, как нам кажется, больше ориентированы на частную жизнь, внутренние мотивации и эмоции. Перспектив для себя в будущем не видят не только люди пожилые, не способные вписаться в новую жизнь, но и среднее поколение, достаточно материально обеспеченное (выше мы описывали социокультурный статус домохозяйств). Их высказывания демонстрируют спокойную обреченность и уверенность, что ни155 ЗАКЛЮЧЕНИЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ БОЛЬШОЙ СТРАНЫ: «ОБЩАЯ ЭМОЦИЯ» Ж ители наших «зачарованных мест» живут в четырех селах громадной страны. Живут на расстоянии многих тысяч километров друг от друга. До всех поселений добраться можно только через Москву и на перекладных (от 2 до 6 часов авиаперелета, потом еще несколько часов езды на машине). Наших собеседников, кроме «ящичка» (и добавившегося в последние 7–8 лет Интернета), вообще мало что связывает с Большой землей. Это свойство большой страны. Чтобы чувствовать себя частью народа, людям в «глубинной России» (а это более 75 млн человек) пока еще обязательно смотреть телевизор, а чтобы быть местным сообществом и не утрачивать связи с родными, уехавшими из села, все важнее общаться в Интернете. Во время пандемии 2020 года исследователи медиаизмерений в России зафиксировали увеличение телесмотрения всех россиян. Из-за стресса и карантина люди стали больше смотреть как сам телевизор, так и медиаконтент на сайтах каналов и их версий в YouTube. Преимуществом телевидения, подчеркивал генеральный директор Первого канала Константин Эрнст в сентябре 2020 года, является возможность пережить «общую эмоцию». Телевидение, таким образом, выполняет социальную функцию, которой нет 160 Заключение у Интернета, а с учетом размера страны телевидение еще долго будет играть гипертрофированную роль. Оно, как и язык, по сути, связывает нацию. Телевидение, как та самая сказочная тарелка с катящимся по ней волшебным яблоком, похожим на значок «перезагрузки», по-прежнему, как и 30, и 50 лет назад, — «окно в страну и мир» (символично, что на телевидении СССР и России всегда были передачи «Камера смотрит в мир», «Окно в Европу», «В стране и мире» и др.). От этого «окна» наши не путешествующие в реальной жизни обитатели «зачарованных мест» не ждут объективного отражения реальности. Их устраивает постановочность, не раздражает предвзятость высказываемых мнений, стремление нагнетать ситуацию или приукрашивать действительность. От этого «волшебного экрана» они ожидают создания драматичной картинки, хотят дополнительных ярких эмоций, даже в ущерб правдоподобию. Почти детская реакция на зрелище: ребенок, слушая сказку, не столько думает, сколько переживает, проживает и, как правило, не скрывает эмоций. В этом смысле наши сельские зрители за минувшие с начала исследования годы превратились в «телевизионное большинство» 20 федеральных телеканалов. Как в буквальном — именно аудитория этих регионов сейчас важна для всех этих каналов и именно ее начали измерять в 2019 году. Так и в переносном — те, кто смотрит нынешнее федеральное телевидение страны, разделяют «общую эмоцию» и общность идеологической рамки на страну и мир, которую транслирует телевидение, контролируемое государством и аффилированными с ним частными холдингами и корпорациями. «Общих» (на всех) эмоций не может быть много. Из нашего исследования видно, какие именно «общие эмоции» с помощью своего информационного и развлекательного контента поставляло и поставляет телевидение и на что именно легко откликаются души и сердца сельских зрителей: в советском прошлом 161 Заключение ТРАНСФОРМАЦИОННАЯ СИЛА ТЕХНОЛОГИЙ И «ГОРОДСКАЯ ПЛОЩАДЬ ГЛОБАЛЬНОЙ ДЕРЕВНИ» Кажется, что Интернет и многоканальное телевещание расширяют возможности информационного выбора и работы со сложными и неоднозначными данными. Мобильный Интернет, позволяющий перейти к формированию нового способа коммуникации, — инновация, которая прижилась в сельской местности лучше других. И в более молодых и активных возрастных группах (в селах, где мы проводили исследование, мобильным Интернетом пользовалась самая социально активная часть населения — женщины и мужчины молодого и среднего возраста) Интернет эффективнее телевидения выполняет задачу приобщения людей не только к информации, но и к разнообразию человеческого опыта, к участию в формировании различных сообществ по интересам. Но все-таки очень большое число собеседников из более старших групп не спешили пользоваться технологическими возможностями. Причем одна из важнейших проблем состоит в том, что утилитарное пользование Интернетом (подготовка презентаций для уроков, например) совершенно не означает потребность раздвинуть это «окно в мир» и воспользоваться открывающимися возможностями. Более того, даже при обсуждении традиционного медиапотребления некоторые из наших собеседников не фиксировали концептуальную разницу, которая произошла с привычными им с юности медиа. Одна из сельских учительниц с гордостью показала номер «Комсомольской правды», на которую она подписана уже 30 лет, но не смогла сказать, заметила ли она разницу между газетой с очерками Василия Пескова, полосой «Алого паруса» черно-белой газеты и таблоидным содержанием нынешней «Комсомолки». Более молодые жители сел точно так же утилитарно подходят к возможности пользоваться Интер163 Зачарованное место нетом. Для них эта возможность, как правило, сводится к общению в мессенджерах и социальных сетях. Мы не знаем, случится ли так называемый перформативный сдвиг [Юрчак, 2014, с. 76] из-за столкновения авторитарного и эмоционального дискурса телевидения и свободного коммуникационного хаоса цифровых платформ. Повлечет ли он за собой рождение новых смыслов, привычек, форм социальности и типов отношений. Пока надежды на цифровые медиа как основу новых свобод, прозрачности, открытой и честной дискуссии не оправдываются. Реальный и цифровой миры живут в ситуации постправды, которая размывает представление об истине, «производит эмоции» и увеличивает неопределенность и недоверительность. Постправда как явление — не просто участившаяся ложь или манипуляция. Это особая коммуникационная стратегия, превращающая все «сенсационное» в «важное», а «важное» в «правдивое». Атмосфера постправды усиливает общую некритичность, деструктивные эффекты, мешает созданию нормальной медиаэкологической системы. «Интернет — городская площадь глобальной деревни». Эту фразу Билла Гейтса, сказанную им в 2007 году (в России — год публикации первой версии государственной программы цифровизации телерадиовещания), можно интерпретировать как преодоление цифрового неравенства, утверждение новой цифровой «ткани жизни», а можно и как непреодоленную и непреодолимую — несмотря на глобальность коммуникаций — разницу между «городом и деревней». Не столько в географическом смысле, сколько в смысле ценностей, привычек, эмоциональных реакций, которые вместе с «инструментальной рациональностью» всегда присутствуют в ряду мотивов политического и социального поведения. Подводя итог и завершая книгу, мы считаем правильным не ставить под сомнение символическую связь между цифрой и будущим.