Elise Kimerling Wirtschafter From Victory to Peace Russian Diplomacy after Napoleon Co r nel l Universit y Press Ithaca , New York 2021 Элис Кимерлинг Виртшафтер От победы к миру Русская дипломатия после Наполеона Academic Studies Press Библ иороссика Бос тон / Санкт-Пе тербу рг 2023 УДК 94(47) ББК 63.3(2)5 В52 Перевод с английского Александра Булгакова Серийное оформление и оформление обложки Ивана Граве Виртшафтер, Элис Кимерлинг В52 От победы к миру. Русская дипломатия после Наполеона / Элис Кимерлинг Виртшафтер ; [пер. с англ. А. Булгакова]. — СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2023. — 416 с. — (Серия «Современная западная русистика» = «Contemporary Western Rusistika»). ISBN 979-8-887192-47-5 (Academic Studies Press) ISBN 978-5-907532-73-1 (Библиороссика) Исследование Элис Виртшафтер посвящено тому, как российские дипломаты после Наполеоновских войн понимали идею европейской безопасности и работали над доктриной восстановления и поддержания мира, реализованной в договорах 1814, 1815 и 1818 годов. Внешняя политика Александра I зачастую воспринимается как жесткая и экспансионистская, но работа Виртшафтер оспаривает такие оценки, показывая прагматичность Российской империи и ее стремление действовать в согласии с другими влиятельными европейскими государствами. УДК 94(47) ББК 63.3(2)5 © Elise K. Wirtschafter, text, 2021 © Cornell University Press, 2021 © А. Булгаков, перевод с английского, 2022 © Academic Studies Press, 2023 ISBN 979-8-887192-47-5 © Оформление и макет. ISBN 978-5-907532-73-1 ООО «Библиороссика», 2023 «Свету моей души», Ландону и Папи Предисловие В отличие от сегодняшнего положения России, которая находится на политической и психологической окраине Европы, период от окончания Наполеоновских войн и до Крымской войны (1853–1856), а по некоторым спорным оценкам — до Октябрьской революции 1917 года, представлял собой время полной интеграции в политическую и социальную жизнь Европы. В этот период Четверной союз, Всеобщий союз, великий союз и европейская политическая система были краеугольными камнями русской дипломатии. Россия возглавляла коалицию, одержавшую победу над Наполеоном в 1813–1814 годах, русская армия с доблестью и честью сражалась в 1812 году, а император России предстал в глазах своих подданных и приближенных помазанником Божьим, посланным для спасения Европы. С точки зрения России славная победа 1812 года и последующие войны, лишившие Наполеона трона, демонстрировали, что император Александр I (г. п. 1801–1825) и его народ вместе с союзниками служили в исторической перспективе инструментом Божественного Провидения. Неудивительно, что для российских монархa и дипломатов достигнутый в 1814–1815 годах мир и миротворческая деятельность, которая последовала за этим на протяжении нескольких лет, тоже казались ниспосланными свыше. Основные контуры того, что современники называют европейской политической системой, были выработаны на Вестфальском конгрессе, на котором правители и дипломаты признали в качестве фундамента европейского порядка суверенитет государств (а не империй, династий или религиозных верований). Основываясь на принципе, что государственный суверенитет дает каждому правительству право выбирать для своей страны 8 Эли с К и мерли нг В и рт ша фте р свои религию и политическую структуру, не опасаясь вторжения извне, миротворцы также утвердили принцип баланса сил между независимыми государствами, направленный на то, чтобы сохранить равновесие в Европе и не позволить одной стране стать достаточно сильной, чтобы добиться гегемонии. В конечном итоге Вестфальские соглашения не помешали революционной Франции нарушить это равновесие или наполеоновской Франции доминировать над Европой. Таким образом, после военной победы над Наполеоном возникла необходимость перестроить европейскую государственную систему. После примерно 25 лет ожесточенных битв, хрупких коалиций и утомительной дипломатии правители и дипломаты Континентальной Европы стремились создать устойчивый мир и готовились пойти на существенные компромиссы ради достижения этой цели. В целом ряде многосторонних договоров, конвенций и протоколов, созданных в первую очередь, но не исключительно в Париже и на Венском конгрессе (1814–1815), политические лидеры пересмотрели публичное право Европы, на основании чего позже возник правовой фундамент для международной дипломатии и отношений между правительствами и народами. Поколениями историки изучали дипломатическую игру, которую вели между собой европейские политики в период Французской революции, Наполеоновской империи и миротворческого процесса, последовавшего за победой над Францией. Качество этих исследований впечатляет, однако дипломатия данного периода продолжает увлекать и задавать сложные вопросы. В последние десятилетия пересмотр структуры Европы на Венском конгрессе рассматривался в качестве образца многосторонней дипломатии и договоров о коллективной безопасности, создавших прецеденты для сегодняшней Организации объединенных наций и Европейского союза. Кроме того, историки продвинулись от упрощенного описания действий России к признанию решающей и часто благотворной роли императора Александра I. Научные взгляды стали более разнообразными, однако важные аспекты европейской политики остаются все еще недостаточно изученными. Это касается и понятийного аппарата, разработанного Предисловие 9 в дипломатическом дискурсе, и отношения дипломатии к национальным или местным разновидностям политической культуры. Среди великих держав Европы в период Реставрации Российская империя менее всех интегрирована в историографию как прошлого, так и настоящего времени. Исследуя русскую дипломатию в период с 1815 по 1823 год, эта книга призвана расширить доступную историкам базу знаний и помочь в заполнении поразительных пробелов в историографии. Начав работу непосредственно после Венского конгресса и продолжив ее вплоть до конгресса в Вероне, государственные мужи Европы безустанно трудились ради воплощения доктрины восстановления и поддержания мира, разработанной в 1814, 1815 и 1818 годах. Они завершили территориальные переговоры, кодифицировали политические соглашения и вернули побежденную Францию в союз великих держав. Что не менее важно, им удалось подавить опасные восстания и снять военную напряженность в Европе, Османской империи и испанских колониях в Америке. В свете всех этих изменений надежды Александра I на мир, его прагматизм и гибкость, его готовность действовать сообща с другими великими державами пришлись как нельзя кстати. Пристальное внимание к русской дипломатии, согласно российским источникам, не позволяет назвать поведение Александра эксцентричным, а его внешнюю политику — деспотичной и экспансионистской. Действительно, при попытке осознать российское восприятие европейского порядка (так же как и восприятие с точки зрения других, менее исследованных стран и народов) историки сталкиваются с многосторонним подходом к Реставрации, основанным на реформах в духе Просвещения и непосредственном опыте дорогостоящих войн и переворотов. Потребовались десятилетия для того, чтобы европейские историки начали переоценку европейской Реставрации и пересмотр своего ви́дения достижений и последствий Великой французской революции. Представленное здесь исследование вносит свой вклад в обсуждение Реставрации на нескольких уровнях. Как уже было отмечено, эта книга обращает внимание на русскую дипломатию, которая все еще не получила должного внимания иссле- 10 Эли с К и мерли нг В и рт ша фте р дователей и остается на периферии европейской историографии. Более того, основное внимание уделяется не разбору политических маневров в рискованной дипломатической игре, а исследованию идей и понятий, определявших внешнюю политику России. Концептуальная история дипломатии ведет, в свою очередь, к сдвигу акцентов в сторону миротворческой динамики с более привычных тем, таких как строительство империи, зарождение этнонационализма или борьба между «прогрессом» и «реакцией». В заключение эта книга рассматривает то, как пересекались принципы и действия, чтобы понять, как Александр I и его дипломатические агенты представляли внешнюю политику России в Европе и мире, как они воспринимали свою деятельность (или хотели, чтобы воспринимали их деятельность) и как они намеревались установить и поддерживать устойчивый мир. Предметное исследование того, что означало действовать сообща — «в концерте» (concerter), — стало основой для более детального анализа результатов Венского конгресса и роли России в европейском обществе, чем то, что представлено на данный момент в европейской историографии. Как государственные деятели России интерпретировали и представляли принципы, задачи, решения и цели внешней политики Александра I? Как они отвечали на события на местах при реализации миротворческого процесса? Чтобы ответить на эти вопросы, в процессе исследования потребовались десятки лет работы в российских военных и дипломатических архивах. Доступ к архивам, особенно после окончания холодной войны, расширил знания историков о социально-экономическом, институциональном и культурном контексте внешней политики. Уже в 1980 году автор начала работу в Центральном государственном военно-историческом архиве (ЦГВИА) СССР. Исследователям, таким как Патриция Кеннеди Гримстед, чья книга «Министры иностранных дел Александра I» 1969 года остается фундаментальной, не хватало возможности регулярно обращаться к архивам. На протяжении 1960-х годов ЦГВИА и Архив внешней политики Российской империи (АВП РИ) были закрыты для иностранных исследователей. Сегодня, в условиях посткоммунистической атмосферы Благодарности Исследование для этой книги было проведено в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) и Архиве внешней политики Российской империи (АВП РИ) во время моих поездок в Москву в 2013, 2017 и 2019 годах. Я благодарна администрации и сотрудникам этих учреждений за предоставленный доступ к богатым архивным фондам и создание профессиональной рабочей обстановки. Я начинала свое исследование как приглашенный профессор на факультете истории в Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики» в Москве, где имела замечательную возможность преподавать российским студентам и общаться с коллегами из России. Выражаю особую благодарность А. Б. Каменскому, декану факультета, за организацию моего пребывания. В 2017 году моему исследованию также помогло приглашение стать участником Международной конференции «Что такое Просвещение? Новые ответы на старый вопрос», проходившей в московском Музее-усадьбе «Кусково». Благодаря статусу приглашенного профессора Тюбингенского университета, что было организовано Ингрид Ширли при спонсорской поддержке Германской службы академических обменов (DAAD), 2017 и 2018 годы я плодотворно провела за написанием исследовательской работы и в дискуссиях с коллегами. В Тюбингене, будучи гостем Института восточноевропейской истории и регионоведения под руководством Клауса Гествы, я получила возможность преподавать, представлять свое исследование и помогать в организации международных семинаров. Я также воспользовалась возможностями представить свое исследование в других университетах Германии: в Мюнхене, Фрайбурге и Бон- Б л агод ар н о сти 13 не. Я благодарна принимающей стороне, сотрудникам, коллегам и студентам, благодаря которым эти мероприятия успешно состоялись. также благодарна организаторам двух международных научных конференций, на которых я смогла представить и обсудить исследование, изложенное в этой книге: 1) «Россия и Наполеоновские войны» при поддержке Фонда Фредерика Паулсена, Центра по изучению международных отношений и дипломатии Лондонской школы экономики и политических наук (LSE IDEAS) и Государственного исторического музея (ГИМ), состоявшейся в мае 2014 года в Межотне, Латвия; и 2) «The Price of Peace: Modernising the Ancien Régime? Europe 1815–1848», прошедшей в августе 2016 года в Парижской школе искусств и культуры Кентского университета. В равной степени плодотворны были презентации исследования и дискуссии, организованные Валери Кивельсон в Мичиганском университете в городе Энн-Арбор (февраль 2019 года), Гейл Лейнхофф на Ежегодном зимнем семинаре Калифорнийского государственного исследовательского университета в Лос-Анджелесе (UCLA) по славистике Средневековья и раннего Нового времени (февраль 2014, 2015, 2018 годов) и Полом Вертом на Пустынном семинаре по русской истории Невадского университета в Лас-Вегасе (март 2017 года). Я также благодарю свои родные стены, Калифорнийский государственный политехнический университет в Помоне, за предоставление долгосрочных и краткосрочных академических отпусков, которые позволили мне преподавать в Москве и Тюбингене. Также выражаю благодарность Ами Фарранто из издательства «Northern Illinois University Press», Кристин Воробец, Джанет Хартли и анонимному рецензенту — эти люди являют собой образец профессионализма и интеллектуальной добросовестности — за их предложения, комментарии, критику и редакторские советы, внесшие вклад в публикацию этой книги. В заключение я благодарю свою дочь Валери Виртшафтер за профессиональное редактирование и адаптацию карты, использованной на обложке этой книги. Сокращения АВПРИ Архив внешней политики Российской империи листы Мартенс, Собрание Ф. Мартенс. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами (Recueil des Traités et Conventions, conclus par la Russie avec les puissances étrangères), СПб. об. оборотная сторона Оп. опись ПСЗ Полное собрание законов Российской империи государственный архив древних актов СИРИО Сборник Императорского Русского Исторического Общества Т. том ВПР Внешняя политика России: документы Российского министерства иностранных дел Комментарий о летоисчислении В XIX веке в России использовался юлианский календарь (старый стиль), который на 12 дней отставал от грегорианского календаря, используемого в большинстве государств Европы (новый стиль). Поскольку российские дипломатические источники, как правило, указывают даты по старому стилю и далее (в скобках) по новому стилю, я вслед за российскими документами буду стараться приводить даты по двум календарям. Везде, где не указана дата по двум календарям, следует предполагать летоисчисление по новому стилю (несмотря на то что в российских источниках без двойного указания даты иногда непонятно, какое летоисчисление используется). При обсуждении внутренних дел России я использую даты по старому стилю, как это принято в русских научных исследованиях. С Санкт-Петербург 0 100 200 300 км НОРВЕГИЯ и ШВЕЦИЯ 0 100 200 мили З В Москва Ю ШОТЛАНДИЯ Балтийское ДАНИЯ море ИРЛАНДИЯ Амс РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ тер ИЯ АНГЛИЯ д ам СС ВЕР ГАННО РУ П ЦАРСТВО Берлин Лондон Ы НД р. ПОЛЬСКОЕ Эл ЛА ПРУССИЯ ьб а ЕР Д р. НИ Граница Германского союза Р ейн Атлантический БА р. П рут ВА океан А ВС РИ Т Р ИЙСКА Париж Я Я ИМП ЕРИЯ ВЮРТЕМБЕРГ Вена р. Дунай ФРАНЦИЯ ШВЕЙЦАРИЯ Черное море ИТАЛИЯ ОСМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ (см. Детальную (см. Детальную карту Балкан; карта карту ИЯ 3) Италии; Л Корсика ГА карта 2) У ИСПАНИЯ РТ ПО Лиссабон Ио ни Мадрид ч еск ие Средиземное море о-в а Средиземное море Мальта Карта 1. Европа в 1815 году. Автор: М. Бехтгольд (
[email protected]) Введение Россия как великая европейская держава Становление России как великой европейской державы началось с военных реформ и амбициозной внешней политики Петра I, чье правление (1682/1689–1725) для многих поколений историков олицетворяет трансформацию Московского царства в Российскую империю. В октябре 1721 года, одержав победу над Швецией в Северной войне (1700–1721), Петр I принял титул «Петра Великого, Отца Отечества, Императора Всероссийского». Ученые спорят, в чем заключается величие Петра, и по-разному оценивают эффективность, глубину и устойчивость преобразований в зависимости от того, о какой именно реформе идет речь 1 . В отношении военной мощи и внешней политики Петровские реформы смогли решить ключевые проблемы, которые не удавалось преодолеть в рамках системы Московского царства. Это касается юридических механизмов, привязывавших государственную службу к социальному статусу, и взаимоотношений властей, связывающих монархию, церковную иерархию и дворянство. В то время как монархия обеспечивала военную мобилизацию европейского образца и соблюдение принципов Вестфальского мира о суверенности, Церковь и дворянство признавали необходимость в сильном государстве как гаранте их собственной безопасности и процветания. Начиная с правления 1 Англоязычные дискуссии о Петре I см. в [Bushkovitch 2016; Cracraft 2006; Hughes 2000]. 20 В в едени е Петра I монархи и дворянство также увидели, что импорт и адаптация европейских технологий и культурных моделей предоставляют лучшие возможности для противостояния европейским державам. Поэтому европеизация стала отличительной чертой правительственных реформ и символом общественного прогресса. Более всего долгосрочное влияние Петровских реформ заметно в организации морского флота, регулярной армии, офицерского корпуса, командования и системы поставок. Однако рост военной силы также требовал реформирования основных социальных и политических институтов. Новый порядок, который будет действовать до отмены крепостного права в 1861 году, сыграл ключевую роль в военных успехах России во время Французской революции и Наполеоновских войн. Фактически России удалось реализовать систему всеобщего воинского призыва, основанную на крепостном праве и прикреплении людей к местным общинам и социальным группам, за десятилетия до возникновения французской гражданской армии. Военный призыв и способность мобилизовать экономические ресурсы позволили правительству России содержать многочисленную регулярную армию, благодаря чему стала возможной победа над Наполеоном. В отличие от того, как это происходило в революционной Европе, военные устремления России не проистекали из военно-политических амбиций идеологически мотивированных наций с оружием в руках [Bell 2007: 1–17]. Они происходили скорее из чисто физической необходимости, распространенной веры в Бога и Божественное провидение, готовности служить царю, верности семье, общине и стране — все это подкреплялось необычайной выносливостью и повсеместной угрозой применения насилия. Согласно Соборному уложению 1649 года — своду законов Московского царства — все подданные царя принадлежали к установленным законом социальным категориям, выполняющим конкретные служебные обязанности и получающим взамен классовые привилегии. Начиная с 1719 года для проведения Глава 1 Умиротворение и мир (1815–1817) История умиротворения и мира после победы над Наполеоном в 1814–1815 годы предоставляет уникальную возможность увидеть, как европейские дипломаты, получившие воспитание и образование в духе реформизма конца XVIII века, отвечали на изменившиеся исторические условия, требовавшие творческого мышления, и на переоценку социальных и политических ожиданий. Усилия европейских посленаполеоновских миротворцев увенчались успехом в некоторых аспектах и провалились в других. Их политика могла быть как прогрессивной и дальновидной, так и зашоренной и эгоистической. Они вышли из мира, разделенного великими державами, стремящимися к богатствам и созданию империй, — из мира, наполненного насилием, предубеждениями, жестокостью и эксплуатацией, — но они также направляли общество, частью которого они были, к постепенному принятию либерально-демократических изменений. Главный результат их труда заключался в том, что общество Европы, истерзанной двумя десятилетиями сражений и изнурительной дипломатии, стало чуть более цивилизованным и получило чуть больше плюрализма. Внимание поколений исследователей было приковано к этому смешению старых и новых порядков, которое представляло из себя установление мира, завершившее эпоху Французской рево1 и Наполеоновских войн . Создавая работы на нескольких 1 Здесь содержится далеко не полное описание историографической дискуссии. Ум и р от в о р ен и е и ми р ( 1 8 1 5 – 1 8 1 7 ) 49 европейских языках, историки провели исследования высокого уровня, отражающие самые разнообразные аспекты — национальные, международные, политические, дипломатические, во2 стратегические и культурологические . Недавние исследования подчеркивают новизну массовой мобилизации во время французских революционных войн и неординарность миротворцев, положивших конец этим войнам. От ведения полномасштабной войны до эволюции дипломатических протоколов в геополитические шахматы — везде в центре текущих подходов к исследованию этой эпохи стоит влияние новых идей и практик [Bell 2007; Schroeder 1994; Rey 2012]. Делая акцент на инновациях, исследователи утверждают, что работа над Венским мирным договором представляет собой не восстановление Старого порядка и дореволюционного мирового порядка, а, скорее, кодификацию новых правовых принципов и процедур ведения европейской политики и организации европейского общества. В работах П. Шредера и других исследователей красноречиво и убедительно предлагается интерпретация, согласно которой договоры, подготовленные в ходе Венского конгресса (1814–1815), заменили концепцию «баланса сил» XVIII века, создававшую условия для конфликтов, наживы и агрессии, новым пониманием европейского порядка или европейским равновесием (l’ équilibre européen), основанным на взаимном сдерживании, многостороннем сотрудничестве («концерте»), соблюдении договоров, международном законе, принципе легитимности и правах государств и народов [Schroeder 1994] 3 . Граница, проведенная между Вестфальской системой международных отношений, основанной на принципе баланса сил, и Венской системой, предлагавшей групповую систему для предотвращения агрессии со стороны великих держав, позволила исследо2 Такие понятия, как «Старый порядок» и «новый порядок», известны из историографии современной Франции, особенно периода Французской революции и Наполеоновских войн. См. [Woloch 1994; Weber 1976]. См. также [Caiani 2017: 437–460]. 3 См. также [Мазовер 2016; Mitzen 2013]. В защиту концепции «баланса сил» см. [Grüner 2002]. Глава 2 Окончательное формирование Всеобщего союза (1817–1820) В 1818 году, когда члены Четверного союза провели конгресс в Аахене, они пришли к соглашению по ключевым правовым принципам европейского порядка. Подписанные на Аахенском конгрессе дипломатические соглашения дополняли соглашения и договоры, начало которым было положено в Вене и Париже, восстанавливая Францию в ее естественном статусе великой европейской державы. С 1814 года было достигнуто многое, и надежды были велики. Даже несмотря на то что французская монархия вернулась в европейское общество в качестве полноправного члена, и во Франции, и в Германском союзе сохранилась 1 политическая неопределенность . В число других неразрешен1 Документы этой эпохи наполнены отсылками на естественный статус Франции как великой европейской державы. См., напр.: ВПР. Т. I (IX). Аннотация (9 (21) июня 1817 г.). Каподистрия Ришелье. С. 591; СИРИО. Т. 119. Док. 119 (9 (21) июня 1817 г.). Каподистрия Ришелье. С. 255–257. До, во время и после Аахенского конгресса легализация статуса Франции казалась неотложным вопросом и, кроме того, лучшим способом укрепления политической стабильности страны, что продолжало вызывать серьезное беспокойство среди союзников. ВПР. Т. II (X). Док. 113 (6 (18) мая 1818 г.). Ливен Каподистрии. С. 367–370; док. 149 (не ранее 16 (28) сентября 1818 г.). Записка Александра I российским уполномоченным на Аахенском конгрессе. С. 503; док. 165 (3 (15) ноября 1818 г.). С. 570–574. Общая циркулярная инструкция Министерства иностранных дел всем российским дипломатическим миссиям; аннотация (9 (21) ноября 1818 г.). Циркулярный рескрипт 106 Глава 2 ных вопросов, требовавших внимания союзников, входили механизмы списания французских долгов и разрешения частных исков в адрес правительства Франции, иски Франции в адрес иностранных комиссаров (commissaires), а также иски французских граждан к правительствам других государств. В разрешении нуждались также территориальные и финансовые споры между германскими правителями, в частности, спор между Королевством Бавария и Великим герцогством Баден, и возникшие из Кильских мирных договоров (1814 год) разногласия между Швецией и Данией. Продолжало вызывать общую обеспокоенность нахождение Наполеона Бонапарта в статусе пленника, все еще представлявшее потенциальную военную опасность, в то время как Британию и Германию в значительной степени затрагивал вопрос о правах евреев и реформе еврейского образа жизни. Наконец, на повестке дня оставались работорговля, законная и незаконная, угрозы миру и торговле в Европе со стороны Берберских государств, технически находящихся под протекторатом Порты, но признаваемых в Европе пиратами. В протоАлександра I всем дипломатическим представителям России за границей. С. 584; аннотация (13 (25) декабря 1818 г.). Каподистрия К. О. Поццо-ди- Борго. С. 611; док. 180 (19 (31) декабря 1818 г.). Записка статс-секретаря И. А. Каподистрии. С. 611–625; аннотация (25 января (6 февраля) 1819 г.). Александр I Ришелье. С. 646; док. 187 (25 января (6 февраля) 1819 г.). Циркулярная депеша Нессельроде российским дипломатическим представителям за границей. С. 647–649; док. 198 (16 (28) февраля 1819 г.). Головкин Нессельроде. С. 691–698; док. 199 (17 февраля (1 марта) 1819 г.). Головкин Нессельроде. С. 698–701; аннотация (25 февраля (9 марта) 1819 г.). Поццо-ди-Борго Нессельроде. С. 701; док. 205 (31 марта (12 апреля) 1819 г.). Нессельроде послу в Лондоне Х. А. Ливену и посланнику в Берлине Д. М. Алопеусу. С. 712–717; ВПР. Т. III (XI). Док. 56 (22 ноября (4 декабря) 1819 г.). Памятная записка Российского кабинета правительствам Австрии, Великобритании и Пруссии. С. 166–172; РГАДА. Ф. 15. Оп. 1. Док. 279. Документы Министерства иностранных дел о дипломатических отношениях с европейскими государствами. Л. 104–270об. Записка о расчетах и выплатах долгов Франции подданным других держав, одобренная императором (23 октября 1817 г.); док. 284. Об учреждении Священного союза. Л. 13–26. Общая циркулярная инструкция всем российским миссиям, разосланная из Аахена (3 (15) ноября 1818 г.); док. 279. Л. 128–143. Русская версия. Глава 3 Единение союза и вторжение в Неаполь (1820–1821) Насколько бы прекрасным не было «здание мира» в конце 1818 года, тревожные события продолжали происходить. Неоднократно обстоятельства на местах заставляли великие державы пересматривать Четверной и Всеобщий союзы, в том числе вопрос о том, что они подразумевали под действием «в концерте» (concerter). Проще говоря, из того, что наблюдали миротворцы, опасность войны и революции ни на минуту не спадала. В 1820 и 1821 годах дипломаты столкнулись с политической неопределенностью, угрозой революционных потрясений и надвигающей1 перспективой войны . С 1817 года беспокойство вызывала германская политика, а в декабре 1818 года признаки нестабиль2 вновь проявило французское правительство . Уход герцо1 ВПР. Т. III (XI). Сноска 227. С. 781–783. 2 О Германии см.: ВПР. Т. III (XI). Док. 196 (26 ноября (8 декабря 1820 г.). Инструкция Нессельроде генерал-майору К. Х. Бенкендорфу. С. 635–644. О российской оценке политической обстановки во Франции см.: ВПР. Т. III (XI). Док. 7 (8 (20) мая 1819 г.). Личное письмо Нессельроде Каподистрии. С. 23–27; док. 13 (8 (20) июня 1819 г.). Нессельроде Ливену. С. 38–39; док. 19 (5 (17) июля 1819 г.). С. 53–55. Доклад Нессельроде Александру I; док. 20 (15 (27) июля 1819 г.). Доклад Каподистрии Александру I. С. 55–77; док. 128 (29 мая (10 июня) 1820 г.). Поццо-ди-Борго Нессельроде. С. 408–411. О попытках России организовать среди союзников открытое осуждение французской политики относительно Людовика XVIII см.: ВПР. Т. III (XI). Ед и н е н и е союз а и в торже н и е в Н еап ол ь ( 1 8 2 0 – 1 8 2 1 ) 171 га Ришелье, оказывавшего умиротворяющее влияние и выступавшего в роли вызывающего доверие посредника, подогревал ропот сомневающихся в жизнеспособности реставрации Бурбонов 3 . Откровенные нападки на бурбонских правителей Испании и Королевства Обеих Сицилий усилили ощущение того, что волатильность царила во французской политике, и подтвердили опасения радикализма и революции 4 . Мирное урегулирование все еще было бы возможным, но стремление к спокойствию не было бы удовлетворено. Первого января 1820 года испанские войска в Лас-Кабесас-деСан-Хуане под командованием подполковника Рафаэля Риего-иДок. 25 (26 июля (7 августа) 1819 г.). Нессельроде Ливену. С. 81–84; док. 32 (12 (24) августа 1819 г.). Памятная записка Каподистрии. С. 94–104; док. 56 (22 ноября (4 декабря) 1819 г.). Памятная записка Российского кабинета правительствам Австрии, Великобритании и Пруссии. С. 166–172. О страхах Франции относительно австрийских планов по интервенции в Италию и о попытках России убедить Францию в отсутствии у Австрии захватнических целей см.: ВПР. Т. III (XI). Док. 158 (25 августа (6 сентября) 1820 г.). Конфиденциальное письмо Каподистрии Поццо-ди-Борго. С. 496. 3 В сентябре 1815 года герцог Ришелье заменил Ш. М. де Талейран-Перигора на посту главы французского правительства вслед за победой ультрароялистов на выборах. Ришелье состоял на русской службе с 1790 по 1814 год, с перерывами, и пользовался доверием императора Александра. Отставка герцога в декабре 1818 года произошла в результате восхождения министра полиции Э. Деказа, центриста, известного своими попытками угодить либералам. Деказ официально не был главой правительства до окончания выборов осенью 1819 года, которые предоставили независимым больше власти. После убийства племянника Людовика XVIII, герцога Беррийского, в ночь с 13 на 14 февраля 1820 года, король отстранил Деказа и заменил его на Ришелье. Но Ришелье снова подал в отставку в декабре 1821 года из-за радикальной и ультрароялистской оппозиции. G. de Bertier de Sauvigny. «French Politics, 1814–47» в [Crawley 1965: 340–349]. Обеспокоенность союзников о политической стабильности во Франции сохранялась до 1822 года. См.: ВПР. Т. IV (XII). Док. 149 (23 января (4 февраля) 1822 г.). Нессельроде Поццо- ди-Борго. С. 414–418; АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 2992. Доклады. Л. 2–11об. Выдержка из докладов, полученных от российских миссий за границей с конца прошлого года по настоящий день (30 марта 1820 г.). 4 Король Испании Карл IV (г. п. 1788–1808) был правнуком Людовика XIV, братом правителя Королевства Обеих Сицилий короля Фердинанда I и отцом короля Испании Фердинанда VII. См. гл. 1 [Stites 2014]. Глава 4 Действовать «в концерте» (1821–1822) В мастерски проведенном исследовании того, как возник современный мир, А. К. Бэйли описывает мировой кризис 1780–1820 годов, который возник в «растущем дисбалансе между предполагаемыми военными потребностями государств и их финансовыми возможностями». Еще более значимым, чем материальный кризис, по мнению Бейли, был лежавший в основе социальный кризис, вызванный экономическим конфликтом и оппозиционной культурой, которая «сделала людей более скептически настроенными и враждебными к установившейся власти». Как Американская, так и Французская революции обратили внимание на мощь народного восстания и признание войны в качестве современного инструмента прогресса. Империя Наполеона также оправдывала военные завоевания под прикрытием прогрессивных реформ. Если учитывать эти события, миротворцы 1814–1818 годов и европейские правительства, созданные, восстановленные или просто сохраненные после поражения Наполеона, будут казаться не столько предвестниками реставрации или оздоровления, сколько представителями «умиротворяющего дискурса закона, религии или политики», который выражал надежду на просвещенное реформиро1 и мирное развитие [Bayly 2004: 101–102] . Подобно реформаторски настроенным лидерам в других странах, император 1 О восстановлении см. [Schroeder 1994: 586–593]. О Наполеоне см. [Forrest 2013]. Де й ст в ов а т ь « в ко н ц ерте» ( 1 8 2 1 – 1 8 2 2 ) 249 Александр I и его дипломатические агенты видели в Парижских, Венских и Аахенских соглашениях политические рамки и правовые основы мирного порядка в Европе. В Акте от 14 (26) сентября 1815 года (Акт Священного союза), который последние российские исследования описывают как форму христианского космополитизма, также определялись средства прекращения войны и объединения народов Европы независимо от их национальной и религиозной принадлежностей [Майофис 2008: 26–27, 414–415] 2 . Стремление европейских государств к миру и правопорядку было самым искренним. Но мир и правопорядок можно понимать по-разному. Вновь и вновь, несмотря на интенсивную дипломатию и напряженное участие в конференциях, процесс миротворчества поднимал вопросы о способности правовых принципов и договорных обязательств ограничивать то, что Лев Толстой назвал в части второй эпилога романа «Война и мир» «движением народов» или «силой», которая «движет народами» [Толстой 2022]. С точки зрения русской дипломатии «движение народов» в испанской Америке, Испании, Неаполе, Португалии и Пьемонте угрожало миру в Европе и выявляло трещины во Всеобщем союзе. В 1821–1822 годах первые ростки греческого движения за независимость и страх русско-турецкой войны еще больше подчеркнули хрупкость союзнического единства, а также оппозиционный потенциал в российском обществе. Со времен греческих восстаний и вплоть до середины правления Николая I русские монархи и их союзники раз за разом выбирали мир через компромисс и избежание конфронтации. Больше революции миротворцы боялись войны, и, по их опыту, войну можно было предотвратить только путем сохранения европейского союза. В течение нескольких десятилетий это общее предположение подталкивало великие державы действовать «в концерте» ради сдерживания военных амбиций на континенте. В то же время ситуации на местах, в отношениях между народами и их передвижениями, все чаще свидетельствовали о том, что принятые рамки мира и порядка не могли сдер2 См. также гл. 8. Глава 5 Испания и европейская система (1820–1823) Положение Испании эпохи Реставрации в европейском союзе позволяет получить общее представление о проблемах, с которыми столкнулись политические лидеры в период миротворчества с 1815 по 1823 год. Испанская революция стала первым крупным восстанием эпохи Реставрации, а в американских колониях Испании с 1808–1810 годов продолжались народные движения, вдохновленные Просвещением. Иными словами, в отношениях Испании с союзом и в политической нестабильности, охватившей саму страну и ее колонии, прослеживается уязвимость и ограниченность европейской системы, какой ее замыслили российские дипломаты и император Александр в годы после Венского конгресса. Задолго до того, как великие державы (за исключением Великобритании) коллективно признали Испанскую революцию угрозой, оправдывающей вмешательство, события в Испании начали нарушать реализацию замысла миротворцев. точки зрения русской дипломатии, Испания бросила вызов миру в Европе уже тем, что отказалась принять Заключительный акт Венского конгресса и второй Парижский договор. Согласно договорам 1815 года, герцогства Парма, Пьяченца и Гвасталла отходили жене Наполеона эрцгерцогине Марии-Луизе Австрийской и ее потомкам. При поддержке Великобритании и Франции Испания заявила, что после смерти эрцгерцогини Марии-Луизы эти территории должны отойти инфанте Марии-Луизе, дочери 312 Глава 5 короля Испании Карла IV, ее сыну Карлу Людовику и его прямым потомкам по мужской линии. Несмотря на законность этих притязаний и важность привлечения Испании к общему союзу, император Александр не решился выступить против австрийских интересов. В конце концов австрийский император Франц I принял территориальные корректировки, предложенные Великобританией, и в июле 1817 года Испания присоединилась к Заключительному акту Венского конгресса 1 . Два года спустя Общее постановление Франкфуртской комиссии (8 (20) июля 1819 года) определило линию наследования испанской инфанты, ее сына и его потомков. Исключение составляли округа, лежащие на левом берегу реки По, признанные австрийскими владениями, и Княжество (затем Герцогство) Лукка, которое после смерти австрийской эрцгерцогини должно было перейти к Великому 2 герцогству Тосканскому [Додолев 1984: 116–123] . Хотя принятие Испанией Венского соглашения стало важнейшим шагом к обеспечению мира, в российском докладе о состоянии дел в европейской политике, датированном 5 (17) июня 1817 года, указаны дополнительные проблемы. Как это неоднократно случалось в истории союза, среди европейских прави3 возникли подозрения относительно намерений России . В данном случае слухи об особых русско-испанских отношениях ставили под сомнение верность императора Александра европейской системе. Эти сомнения как будто оправдались, когда по соглашению от 30 июля (11 августа) 1817 года Россия продала Испании военные корабли. Неудивительно, что Александр отверг всяческие инсинуации и даже намекнул, что Великобритания должна выступить посредником между Испанией и ее американ1 Присоединение Испании стало результатом Парижского договора от 10 июня 1817 г. АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 2992. Доклады. Л. 204–240об. 2 РГАДА. Ф. 15. Оп. I. Д. 279. Документы Министерства иностранных дел, касающиеся отношений с европейскими державами. Л. 74–76об. Приложение к обзору от 5 (17) июня 1817 г. о присоединении Испании к актам Венского конгресса. 3 РГАДА. Ф. 15. Оп. I. Д. 279. Л. 88–90об. Приложение к обзору от 5 (17) июня 1817 г. о политической системе Испании. Заключение Русская дипломатия в Европе Как следовало бы историкам охарактеризовать дипломатию, последовавшую после четверти века революций, войн и завоеваний, охвативших всю Европу? Была ли российская концепция европейского порядка отражением дальновидной приверженности коллективной безопасности и международному управлению? Или усилия, направленные на то, чтобы действовать «в концерте», представляли собой существенную адаптацию просвещенного реформизма и христианской морали к реалиям европейского общества? Что нового или оригинального российские миротворцы находили в политической системе, построенной в Вене, Париже и Аахене? Как они определяли великий европейский союз и союзнические обязательства? Как они рассчитывали поддерживать стабильность, спокойствие и мир? Очевидно, что дипломатические агенты императора Александра I видели в соглашениях 1814, 1815 и 1818 годов не только окончание эпохи Французской революции и Наполеоновских войн, но и начало мирного процесса, который, как оказалось, привел к беспрецедентным вызовам. На конгрессах в Аахене, Троппау, Лайбахе и Вероне подчеркивалась необходимость активного миротворчества за пределами официального заключения договоров и соглашений. Каждая из этих встреч имела свой индивидуальный характер и была посвящена беспокойствам, вызванным конкретными проблемами, и каждая из них привлекала внимание политических лидеров Европы. Содержание переговоров и структуру заседаний опреде- 366 За к лю че н и е ляли требовавшие обсуждения обстоятельства и проблемы, а не призыв к совместному управлению. Формы вежливого общения, этикета и обоснованной аргументации, отмеченные на конгрессах, уже были выработаны на общественных площадках Республики ученых и в рамках социализации эпохи Просвещения [Melton 2001]. Таким образом, большего внимания заслуживают не формальности дипломатических практик, а напряженная работа, требовавшаяся для поддержания мира. Кризис за кризисом подвергались проверке решения союзников, неустанно трудившихся над сохранением единства, которое привело к миру. Новизна политического процесса заключалась в сознательной приверженности правителей союзных держав предотвращению сепаратных союзов и принятию решений на основе европейского публичного права, закрепленного в Парижских договорах, Заключительном акте Венского конгресса и Аахенских протоколах. Эти соглашения определили систему мирных отношений, основанную на законном суверенитете, правах народов и прямом управлении, осуществляемом каждым независимым государством (puissance). Роль союза — будь то Четверной союз, Великий союз пяти держав, Всеобщий союз или Священный союз — заключалась в обеспечении соблюдения общих договорных обязательств. Если целью европейской политической системы было сохранение мира и безопасности в Европе (равновесие), то механизмом достижения этой цели было обязательство действовать «в концерте» (concerter). Это означало, что ни одна великая держава не должна была заключать сепаратное соглашение с какой-либо другой великой державой или второстепенным государством в ситуации, которая затрагивала общую безопасность Европы. Коалиционная политика эпохи Французской революции и Наполеоновских войн подчеркнула необходимость этого принципа. Раз за разом формировались союзы и достигались договоренности лишь для того, чтобы затем исчезнуть вследствие военных потерь и сепаратных соглашений с Наполеоном. Военные достижения французского императора были колоссальны, но зачастую они были результатом разобщенности и слабости его противников. После того как коалиция, организованная в 1813–1814 годах, Приложение Биографии дипломатов Приложение ограничивается биографиями дипломатов, упомянутых в настоящей книге. Источники: Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002. Том 3: Биографии министров иностранных дел. 1802–2002. М.: ОЛМА ПРЕСС, 2002; Дипломатический словарь: в 3 т. М.: Наука, 1985–1986; Внешняя политика России XIX и начала XX века: документы Российского министерства иностранных дел. Т. VI–XII. М.: Госполитиздат, 1960–1995; Русский биографический словарь: в 25 т. СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1896–1918. Граф Алопеус, Давид Максимович (1769–1831) Сын дипломата из финского дворянского рода, родился в Выборге, получил образование в Штутгартской военной школе. По возвращении в Россию в 1789 году поступил на службу в Коллегию иностранных дел. Назначен секретарем русской миссии в Стокгольме, в 1801 году стал там поверенным в делах, а в 1803 году назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром при Шведском дворе. Дипломатическая служба Алопеуса прерывалась русской оккупацией Финляндии в 1808 году и последующей сменой шведского короля регентом в 1809 году. Участвовал в переговорах, закончившихся подписанием договора от 5 сентября 1809 года, согласно которому Швеция уступила России Финляндию и присоединилась к континентальной системе. Назначение посланником в Неаполь не состоялось, в 1811 году Алопеус стал посланником в Вюртемберге. С 1813 года — чрезвычайный посланник и полномочный министр при короле Пруссии, назначение было отложено из-за военной кампании 1813–1814 годов. После второй победы над Наполеоном назначен посланником в Берлине, где служил с 1815 года до самой смерти в 1831 году. В 1820 году был возведен Александром I в графское достоинство Царства Польского, в феврале Б и о г р аф и и д и п л о мато в 387 1825 года заключил торговое соглашение с Пруссией, за которым последовали многолетние споры вокруг торговли и границ между Пруссией и Польшей. Барон Анстет, Иван Осипович (1770–1835) В 1789 году перешел с французской службы на русскую, служил в кавалерии в чине поручика, участвовал в боевых действиях в войне против Швеции (1788–1790). В апреле 1791 года зачислен в Коллегию иностранных дел в чине коллежского асессора. В 1794 году принимал участие в переговорах, склонивших Пруссию вступить в коалицию против Франции. Во время польской кампании входил в свиту короля Пруссии, затем принимал участие в переговорах, которые привели к третьему разделу Польши. В 1801 году — советник посольства в Вене, с 1803 по 1804 год — там же поверенный в делах. С 1809 по 1813 год выполнял особые дипломатические поручения в связи с русско-австрийскими отношениями, ликвидацией Рейнского союза, организацией антифранцузской коалиции и снабжением союзной армии. Служил в свите Александра I в Париже, в 1815 году — чрезвычайный посланник и полномочный министр во Франкфурте-на-Майне с оставлением при Германском союзе. С 1825 (1826) года — чрезвычайный посланник и полномочный министр в Штутгарте, а с 1829 года — в Гессен-Касселе. Генерал-майор Бенкендорф, Константин Христофорович (1785–1828) В тринадцать лет поступил юнкером в Коллегию иностранных дел, с 1803 года в звании камер-юнкера служил при посольстве в Берлине и в других немецких городах, затем — секретарем посольства в Неаполе. В 1812 году вернулся в Россию и поступил на военную службу. В 1816 году из-за болезни был вынужден временно оставить военную службу, с 1820 по 1826 год состоял чрезвычайным посланником при дворах Вюртемберга и Бадена. Вернулся в ряды действующей армии во время войны с Персией (1826–1828); скончался от болезни во время Русско-турецкой войны, начавшейся в 1828 году. Граф Булгари, Марк Николаевич (1788–1829) С 1818 года — чиновник, с 1819 года — поверенный в делах в Испании. Граф Головкин, Юрий Александрович (1768–1846) С 1805 по 1806 год — чрезвычайный посол в Китае, посольству не удалось добраться до Пекина. С 1813 по 1818 год — чрезвычайный Библиография Архивы Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), Москва Фонд 133: Канцелярия Министерства иностранных дел. Опись 468. Т. I–IV (1797–1836) Фонд 187: Российское посольство в Париже. Опись 524. Т. I (1801– 1924) Дополнительно проведено ознакомление со следующими описями АВПРИ Фонд 167: Посольство в Берлине. Опись 509/I (1784–1916) Фонд 170: Российское посольство в Вашингтоне. Опись 512/2 (1809– 1921) Фонд 172: Посольство в Вене. Опись 514/I (1785–1916) Фонд 180: Посольство в Константинополе. Опись 571/I (1798–1853) Фонд 183: Миссия в Лиссабоне. Опись 519 (1800–1863) Фонд 184: Российское посольство в Лондоне. Опись 520. Т. I (1801– 1920) Фонд 196: Миссия в Турине. Опись 530 (1790–1856) Фонд 198: Миссия во Франкфурте-на-Майне. Опись 531 (1814–1866) Фонд 270/1: Генеральное консульство в Неаполе. Опись 523 (1799– 1921) Российский государственный архив древних актов (РГАДА), Москва Фонд 1 / Разряд I: Секретные пакеты. Опись I (1729–1842) Фонд 3 / Разряд II: Дела относящиеся до внутренней и внешней политики России. Опись I (1708–1914) Фонд 4 / Разряд IV: Переписка лиц императорской фамилии и других высочайших особ (1689–1904) Фонд 15 / Разряд XV: Дипломатический отдел. Опись I (1235–1873) 396 Эли с К и мерли нг В и рт ша фте р Национальное управление архивов и документации М-35: Despatches from U.S. Ministers to Russia, 1808–1906 М-39: Notes from the Russian Legation in the United States to the Department of State, 1809–1906 Печатные первичные и вторичные источники Айрапетов 2017 — Айрапетов О. Р. История внешней политики Российской империи. 1801–1914. Т. 1. Внешняя политика императора Александра I. 1801–1825. М.: Кучково поле, 2017. Андреев 2012 — Андреев А. Ю. Начало «нового века»: рождественская символика в царствование императора Александра I // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2012. Вып. 1 (44). С. 40–48. Андреев, Тозато-Риго 2014–2017 — Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп: Письма. Документы: в 3 т. / сост., вступ. ст. и комм. А. Ю. Андреева и Д. Тозато-Риго. Пер. с фр. В. А. Мильчиной. М.: Политическая энциклопедия, 2014–2017. Андреев 2016 — Андреев А. Ю. «Литургика» Священного союза: к вопросу о религиозных взглядах Александра I // Филаретовский альманах / отв. ред. А. И. Яковлев. Вып. 12. М.: Изд-во ПСТГУ, 2016. Андреева 2009 — Андреева Т. В. Тайные общества в России в первой трети XIX в. Правительственная политика и общественное мнение. СПб.: Лики России, 2009. Артизов и др. 2013 — Артизов А. Н., Левыкин А. К., Петров Ю. А., Гаркуша И. О. Эпоха 1812 года в судьбах России и Европы. М.: Институт российской истории РАН, 2013. Безотосный и др. 2002–2019 — Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография: Сб. материалов / под ред. В. М. Безотосного. М.: Исторический музей, Кучково поле, 2002–2019. Безотосный 2012 — Безотосный В. М. Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия и геополитика. М.: Вече, 2012. Безотосный 2014 — Безотосный В. М. Россия в наполеоновских войнах 1805–1815 гг. М.: Политическая энциклопедия, 2014. Берлин 2017 — Берлин И. Русские мыслители. М.: Энциклопедия-ру, 2017. Бибиков, Мельникова 2013 — Бибиков Г. Н., Мельникова Л. В. Эпоха 1812 года в судьбах России и Европы. М.: Институт российской истории РАН, 2013.